– Ты их вообще видел?

– Представь себе. Каждый день.

– Беспризорники. И нелюдь.

– Не все из них были беспризорниками, – счел нужным уточнить Глеб. – А если кто и был, то в том нет их вины. И вообще, какая разница? Сила не выбирает.

– А кто выбирает? Ты?

– Почему бы и нет?

Елена покачала головой.

– Не много ли ты на себя берешь? Глеб… я понимаю, что тебе хочется помочь этим детям. Но уверен ли ты, что и вправду помогаешь? Ваш дар – это скорее проклятье.

– Возможно. Но какие варианты? Их дар уже проснулся, он не угаснет с течением времени. Либо они научатся его контролировать, либо…

…тьма получит новую пищу.

Она всегда получает.

Сколько по отчету Калевого в империи таких вот, недоучек, чей дар оказался слишком силен, чтобы просто уснуть с возрастом? Или тех, в ком он пробудился благодаря внешним обстоятельствам, как правило, не самого приятного толка?

…единицы смогли справиться сами. Остальные сходили с ума.

Это ведь так просто, прислушаться к шепоту, позволить себе чуть больше. Малость за малостью, шаг за шагом…

– Провести обряд…

– Который они вряд ли переживут. А если и переживут, то как надолго? Сколько им понадобится, чтобы сойти с ума?

Елена поджала губы.

– Люди вас ненавидят.

– Пускай. Люди всегда кого-то да ненавидят.

– Нет, я не об абстрактных людях, Глеб. Я о тех, которые в этом городе… я решилась выйти…

Душу опалило холодом.

– Я же просил…

– Если твоей… метресс можно, то почему нельзя мне? – она дернула плечом. – Я просто хотела понять, где оказалась. Так вот, здесь думают, что ваша школа принесет беду. И что лучше бы вам вовсе ее не открывать. Люди настроены весьма решительно.

– Именно поэтому тебе лучше уехать.

– Куда?

– Да хоть в Петергоф. Поживешь в нашем доме. Подыщешь себе другой, хочешь в Петергофе, хочешь где-нибудь еще. Я напишу управляющему, он подберет тихое поместье…

– В котором я вынуждена буду провести остаток жизни. И чем это лучше монастыря?

– И чего ты хочешь?

Рядом мелькнула искра тьмы и погасла.

Чья? Земляной прятаться не стал бы, а вот дети… кто? Арвис? Глеб прислушался, но в одичавшем саду было тихо. Разве что вот кузнечики стрекотали.

– И чего ты хочешь?

– Чтобы ты перестал размениваться по пустякам. Мы должны вернуться в Петергоф.

– Возвращайся.

– Несчастной вдовой, которую не слишком рады видеть? – Елена фыркнула, а колючий куст шиповника закачался, внутри что-то зашелестело, выдавая крайне неподходящее укрытие. – Если я вернусь одна, мне только и останется, что сидеть дома и принимать соболезнования. Если обо мне вообще вспомнят. Но если вернешься ты… ты многим будешь интересен.

– А ты со мной.

– Естественно.

Кузнечики совсем уж разошлись, где-то в глубине зарокотали жабы. Надо будет вызвать кого, чтобы пруд расчистили, пока он окончательно не превратился в болото тухлой воды.

– Конечно, я помню о трауре, но… мне нужно будет время привести себя в порядок. Как раз, пока ты не представишь меня ко двору. Николай тебе не откажет, если попросишь.

А Елена уверена, что попросит, что не откажет ей. И… Глеб не отказал бы. Еще месяц тому не отказал бы. Что изменилось?

– Слухов не избежать, это я понимаю. Но если меня примут при дворе, то все недоброжелатели заткнуться. А дальше… я молода. Хороша собой. Приданое… ты выделишь мне долю в наследстве. У меня неплохие шансы устроить свою жизнь. И на этот раз к выбору мужа я подойду куда серьезней.