Правда, кино у нас было немое. Зато фильмы демонстрировались с музыкальным сопровождением: кто-нибудь из нас садился у патефона, выбирал свои любимые пластинки и неутомимо ставил их одну за другой. Дородные казачки из «Тихого Дона» плыли по экрану под аккомпанемент «Китайской серенады», а «Эволюция небесных тел» демонстрировалась под лихие звуки «Яблочка». Могло быть и наоборот – все зависело от того, кто в этот вечер дежурил у патефона.

Когда же Шарыпов пускал фильм задом наперед, то зрители испытывали более острые ощущения: люди на экране пятились, поезда стремительно мчались задним ходом, предметы, вопреки законам земного притяжения, не падали, а взлетали вверх. Одним словом – да простят нас кинорежиссеры, – нам удавалось даже самый серьезный фильм превращать в веселую комедию.

На этот раз интерес к сеансу был особенно велик: шестеро новичков еще ни разу не были в нашем кино, и для них фильмы сохраняли свою первоначальную свежесть. Остальным представлялась редкая возможность понаблюдать за тем, какое впечатление производят наши потрепанные ленты на свежего человека.

К 7 часам вечера все лучшие места в кают-компании были заняты зрителями. Я хотел было присоединиться к ним, но усталость взяла верх, и я пошел к себе в каюту немного отдохнуть. Через некоторое время меня разбудил какой-то шум. Сквозь сон послышались шорох и звяканье. Открыв глаза, я увидел в дверях спину Андрея Георгиевича, убегавшего с моей винтовкой, снятой с ковра у койки.

– Андрей Георгиевич, что случилось?..

Но мой помощник был уже далеко. По палубе застучали торопливые шаги. Оттуда доносились крики, потом раздались беспорядочные выстрелы из карабинов. Быстро одевшись, я выбежал на палубу.

В сумерках с трудом можно было разглядеть трех белых медведей, которые стояли за большим торосом, метрах в семидесяти пяти от судна. Рослая мохнатая самка оберегала своих детенышей, каждый из которых был не больше дворовой собаки.

Видимо, один из медвежат был ранен. Он хромал и отказывался идти. Не понимая, что с ним произошло, мать сердито толкала его. Четырнадцать разгорячившихся охотников бежали к медведям, стреляя наугад.

Медведица наконец поняла грозящую ей опасность. Оставив своего раненого детеныша, она толкнула второго медвежонка, и оба зверя пустились галопом в сторону от корабля.

Таким образом, первая медвежья охота в общем закончилась довольно плачевно. Сотни килограммов чудесного свежего мяса были безвозвратно утеряны, хотя сами просились на вертел: любопытные медведи вплотную подошли к кораблю, чтобы получше разглядеть странный предмет, неожиданно появившийся в их вотчине.

Медвежья охота не была для нас забавой. Каждый килограмм свежего мяса – незаменимое лекарство от цинги. Поэтому в дальнейшем мы стали вести себя осмотрительнее и не пугали напрасно зверя.

Конечно, витамин С был бы действеннее против страшной болезни, но, к сожалению, его на пароходе не было.

Наступил сентябрь. Дни становились короче. Мы спешили закончить приготовления к зимовке. Жизнь постепенно входила в свою колею.

Вечером 13 сентября, когда мы находились на 83°25',6 северной широты и 140°20' восточной долготы, было получено официальное уведомление, что ледокол «И. Сталин» идет к нам на выручку. На другой день утром радисты приняли с ледокола новое сообщение:

«Готовьте машину, ждите указаний о поднятии пара».

Ледовая обстановка была на редкость хороша. Вечером 15 сентября при трехмильной видимости по горизонту от северо-запада через запад до юга четко вырисовывалось сплошное водяное небо. Повсюду чернели разводья и полыньи. Даже «Ермак» не имел таких хороших ледовых условий во время своего похода к дрейфующему каравану.

У нового мощного ледокола «И. Сталин» теперь было гораздо больше шансов на успех, хотя за эти полмесяца нас отнесло почти на 20 миль к северу.