После работы зимовщики отправлялись с ружьями вдоль разводьев попытать счастья. Охотничий сезон открыл капитан «Садко» Хромцов, застреливший двух уток. Потом пришел черед более крупной добычи: малыгинцы добыли нерпу, весившую около 5 пудов.

Это было большое событие, вызвавшее разговоры на всех кораблях. Консервы давно уже надоели, и потому даже мясо нерпы могло сойти за деликатес.

Малыгинцы гостеприимно пригласили всех желающих отведать новое лакомство. Желающие не замедлили принять приглашение. Бифштексы из нерпы, приправленные клюквой, показались вполне приемлемыми: если не обращать внимание на запах сырой рыбы, то можно представить себе, что имеешь дело с медвежьим мясом.

После этого обеда каждому захотелось убить нерпу. Теперь в свободные от работы часы вдоль разводьев крались охотники, выслеживавшие зверя. Наибольшей виртуозности в этом трудном деле достиг старпом «Малыгина». Он ползал по льду, извиваясь, как нерпа, рассчитывая, что морские животные примут его за своего собрата.

Очень хлопотливым делом было и вылавливание убитых нерп из воды. Нередко убитые звери сразу шли ко дну и охотникам оставалось оплакивать ушедшую из-под самого носа добычу. Поэтому, собираясь на охоту, стали брать байдарки и резиновые надувные шлюпки.

Вскоре катание на этих шлюпках стало самостоятельным видом развлечения. Их уносили за километр от корабля, где открылось огромное разводье, расходившееся временами до 700 метров, и отправлялись в дальнее плавание вдоль его берегов.

С большим оживлением проходили политзанятия. В июле была проведена теоретическая конференция комсомольцев трех судов по теме «Социализм и коммунизм». В работе этой конференции участвовали почти все члены экипажей.

Ежедневно во время чая зачитывались вслух «Последние известия», которые аккуратно принимал Полянский.

Наш коллектив обычно очень чутко отзывался на все политические события, о которых сообщало радио. Ведь наши корабли были частью советской территории, а мы – советскими людьми. Поэтому каждая весть о каком-либо событии государственного значения сразу же находила живой отклик, и мы подолгу обсуждали ее – так же, как делали бы это в родном порту.

Помнится, в один из дней Полянский принял тревожные радиограммы с дальневосточной границы. Они сообщали о провокации японской военщины в Посьетском районе, у озера Хасан. Посьет я знал: часто приходилось там бывать, когда служил на Тихом океане. О Хасане же раньше не слыхал. Но вскоре мы вместе со всеми советскими людьми хорошо узнали это слово, и в Ледовитом океане оно произносилось с такой же гордостью, как в Москве или Владивостоке. Мы радовались боевым успехам нашей могучей армии, преподавшей зарвавшейся японской военщине хороший урок.

Радостное оживление в наш быт вносило празднование дней рождения зимовщиков. Эти дни отмечались с большой торжественностью. Каждый именинник имел право пригласить со всех судов гостей по своему желанию. Капитан корабля преподносил «новорожденному» подарки. С подарками являлись и гости, приглашенные с других судов.

Подвижки льда давно уже прекратились. Погода стояла тихая, туманная, в июле было всего четыре ясных дня.

Подготовка к навигации закончилась. 29 июля мы очистили лопасти руля ото льда и вручную провернули машину на передний ход на один оборот. Механики зорко и придирчиво следили при этом за работой каждого клапана и подшипника. Но придраться было не к чему: машина оказалась в полном порядке.

Андрей Георгиевич и я взялись за проверку гирокомпаса и других электронавигационных приборов. К концу августа гирокомпас был приведен в рабочее состояние, и, когда судовая динамо-машина дала ток, его ротор развил нормальное количество оборотов: прибор заработал как хорошие часы.

Как уже говорилось, после долгой и трудной зимовки наш пароход выглядел весьма непривлекательно. Надстройки закоптились, корпус облупился и заржавел.