— Не помню, — шепнула Айви, будто зная, о чем я думаю. Она опустила голову, обхватила себя руками, будто боялась рассыпаться. — Могло быть. Я не помню.

Эдден вложил пистолет в кобуру, застегнул ее. С агрессивно сложенными на груди руками он встал потверже. И я встала, разрываясь между гневом и страхом за Айви.

— Она бы такого не сделала, — возразила я испуганно и подошла встряхнуть ее. — Ты не могла такого сделать, Айви. Смотри на меня! Ты же любила его!

Она трясла головой, лица не было видно за черными волосами.

— Она была наследницей Пискари, — сказал Эдден. — Она сделала бы то, что он ей велел.

— Она любила Кистена! — воскликнула я в возмущении и страхе. — Она бы не сделала такого!

Эдден взялся жестче:

— Ходили слухи, что она обещала убить его, если он тронет твою кровь. Он тронул?

От чувства вины у меня будто сердце перестало биться, и я лихорадочно стала искать выход. Дженкс с несчастным видом стоял на комоде. Мы были в той самой комнате, где я укусила Кистена в кровавой страсти, с которой едва справилась. Он меня не кусал, но вряд ли теперь это имеет значение.

Я молчала, и Айви подняла голову. Красивое лицо исказила мука.

— Я могла это сделать, — прошептала она. — Я не помню.

До того, как Пискари на тебя напал, все… как в тумане, как бессмысленный кошмар. Кажется, мне кто-то сказал, что ты попробовала кровь Кистена. Не помню, говорили мне или я сама придумала. — Она подняла ко мне взгляд, полный слез, в обрамлении черных волос, покрытых золотом. И в этом взгляде был ужас. — Могло быть. Я могла такое сделать, Рэйчел!

У меня живот завязало узлами, но ужаса больше не было, и я вдруг все поняла. Она не хотела сюда ехать, боясь узнать, что это она его убила. Не хотела, чтобы Форд помог мне вспомнить — по той же причине. Кто-то убил Кистена, но я до печенок была уверена, что это не Айви, хотя столетия эволюции и воспитание и могли заставить ее этого желать.

— Ты не убивала его, — сказала я, обнимая ее за плечи, чтобы ей легче было поверить. Она напряглась, задрожала молча. — Не убивала. Ты не стала бы, Айви. Я это знаю.

— Я не помню, — всхлипнула она, признавая свой страх. — Ничего не помню, помню только, что злая была, собой не владела, и все перепуталось. — Она шевельнулась, и я отпустила ее, чтобы она могла поднять голову. — Ты его укусила? — спросила она, и ее глаза молили меня, чтобы я сказала «нет».

Я была рада, что не было на мне амулета и можно было хотя бы сделать вид, будто Форд — не зритель нашей драмы. Если бы я сказала «да», она бы решила, что Кистена убила она. Но и лгать было невозможно.

— Укусила, — сказала я и быстро заговорила виновато, что бы успеть выложить, пока она не решила, что это она убила Кистена, чтобы избавиться от внутренней боли. — Он мне подарил пару наконечников на зубы на день рождения. Он знал, что ты предложила мне весь пакет. Сейчас, оглядываясь, я понимаю: я это сделала, чтобы он не думал, будто я его бросаю. Чтобы знал, как он мне нужен.

Айви застонала и отстранилась от меня.

— Айви, черт побери! — крикнула я, вытирая ползущие по лицу слезы. — Не убивала ты его! Ты его любила! Пискари эту часть твоей личности не тронул — не мог! Ты никогда ему не принадлежала полностью, он только думал, что принадлежишь. Кистен сказал, что Пискари не просил тебя меня убить, но ведь он попросил? Так ведь? — спросила я, глядя на нее.