Витич растревожился, словно муравейник. Близлежащие села опустели, кто перевозил свой хлеб в городище, кто переплывал в болота за Славутой, дебри. Дружина спешно готовилась к бою, передовые группы воинов уже выдвинулись в поле, где должно было появиться чужинское войско.

Мирося проснувшись раненько удивилась: внизу, во дворе, перекликались вооруженные воины, что-то кричал царь Горевей, ржали кони. Девушка выглянула из ставен: а что-то должно быть? Вон, аж за витичский частокол, сколько глаз хватает шествуют дружинники, на горизонте дымят тревожные знаки, в дивоколе громко кричит воронье.

Она быстренько нарядилась в рубашку-вышиванку, шелковой лентой перехватила буйные косы на лбу, заглянула в полированное бронзовое зеркальце на стене и стремглав сбежала вниз. Царь, увидев ее, что-то закричал, затопотал ногами, начал толкать ее назад.

- Но что это с вами? - насела она на отца. - Куда шествует дружина?

- Битва, Мирося - раздраженно ответил царь - Враг ворвался в наш край!

- Вот видите! - едко говорила Мирося, не ужасаясь той вестью - Хотели вы приобщить чужой землицы, а гляди, чтобы нашу не приобщили.

- Цыц! - замахнулся на нее Горевей. - Ишь, какая языкастая! Да я их как цыплят неоперившихся разгоню по дебрям лесным!

Царь с воинами и советниками ускакал за ворота городища, пыль покрыла витицкую дружину, а воронье все гуще и гуще собирается в грозовом небе. Где-то из-за горизонта доносятся глухие громы, в воздухе жарища, неизведанная тревога течет над землей и закрадывается в сердце царевны.

Она поднялась к себе в горницу, разыскала подружку Зорулю, схватила за руку.

- Что нам делать? Так хочется глянуть на битву, а батенька не позволяет!

- А тебе не боязно? - испугалась Зоруля, прижав ладони к груди.

- Да нет! Так хочется, хоть плач!

- Так оденься парнем!

- Правда твоя! - счастливо вскрикнула Мирося - Как это я не додумалась? Добудь мне рубаху и штанишки полотняные. и шапку из ягницы, чтобы косы убрать. Еще успею доскакать к Вороньему полю, пока не началось. Знаю короткий путь, через Медвежью долину.

Вскоре царевна уже возводила своего Гнедка в глубокий овраг по узенькой тропке меж сорняками. Там она оделась в отроческий наряд, приторочила свою вышиванку к седлу, вскочила на коня и лишь мелькнула между зарослей к Медвежьей долине.

Не успели утренние туманы открыть славутинский плес, как царевна уже выбиралась по стремительной круче к прадавней могиле, которая возвышалась на краю Вороньего поля. Из древне считали люди проклятым то поле, потому что кипело на нем огромное количество боев и можно было находить в сорняках желтые черепа и кости, а иногда случались ржавые мечи или подковы.

Вот и сейчас к зловещему полю сближались из двух сторон дружины противников, чтобы помериться силами. Глухо гудела земля, желтая пыль катилась над степью, кричала черная воронь, предвещая смерть многим воинам.

Мирося тревожно оглянулась. Все-таки страшно! Может, вернуться? А то наскочат чужестранцы, захватят в плен. Если бы кто был рядом!

А, впрочем, она не сама. На могиле кто-то сидит, прислонившись спиной к древнему каменному болвану. Кто же это? Свой или чужой? Присмотревшись хорошенько, Мирося узнала в той фигуре славного певца, известного всем яровитам слепого Бояна.

Воронье поле

Боян странствовал от юга, где гостил на Хортице у свободных рыцарей.