Я решил посмотреть, как идет веселье, но, по-видимому, большинство уже начало выдыхаться — не то что после скачек в Виннипеге. Гостиная в салон-вагоне была наполовину пуста. На втором, обзорном этаже вообще почти никого не было. Картежники, сидя без пиджаков, пересчитывали деньги. Актеры куда-то исчезли. Мне встретилась Нелл, которая шла вместе с Занте, провожая ее до спального места — до верхней полки за занавеской.

— Спокойной ночи, — тихо сказала Нелл.

— Приятных снов, — отозвался я.

— Спокойной ночи, — сказала Занте.

Я улыбнулся:

— Спокойной ночи.

Я проводил их взглядом. Когда они шли по коридору мимо бара, Нелл обернулась и после некоторого колебания помахала мне рукой. Занте тоже обернулась и помахала. Я помахал в ответ.

Спешить не надо, подумал я. Спокойной ночи, и спешить не надо…

Нет-нет, это звучит так: "Спешить не надо в эту ночь покоя". Странно, как может засесть в голове одна строчка из стихотворения. Это, кажется, Дилан Томас? "Спешить не надо в эту ночь покоя…" Потому что ночь покоя — это смерть.

Поезд понемногу засыпал. Вряд ли так уж спокойно будет сегодня на душе у Лорриморов, подумал я. И у отца, и у матери, и у сына. Не будет покоя и Филмеру, который уже знает от Джонсона, что бегство Ленни Хиггса лишило его возможности шантажировать Даффодил; который, вероятно, может только гадать, как поведет себя Мерсер; который подозревает, что Кит Янг скоро выяснит, к кому перешли лошади Эзры Гидеона; который понимает, что будет окружен всеобщим презрением. Я от всего сердца пожелал ему еще кое-чего помимо изжоги. Я пожелал ему мук совести, хотя как раз это было менее всего вероятно.

Я побрел назад через весь поезд, мимо купе Джорджа, где никого не было, и растянулся у себя на койке не раздеваясь, оставив дверь открытой и свет включенным и собираясь не спать, а только отдохнуть. Естественно, я тут же заснул.

Разбудил меня чей-то крик: "Джордж! Джордж!" Я вздрогнул, проснулся и посмотрел на часы. Проспал я недолго, не больше десяти минут, но, пока я спал, поезд успел остановиться.

Это заставило меня поспешно вскочить. Поезд должен идти, до ближайшей остановки еще почти час. Я вышел в коридор и увидел пожилого человека в такой же форменной одежде компании "Ви-Ай-Эй", как и у Джорджа, — он заглянул в его купе, посмотрел на мою форму и встревоженно спросил:

— Где Джордж?

— Не знаю, — ответил я. — А что случилось?

— У нас горит букса. — Он был сильно обеспокоен. — Джордж должен связаться по радио с диспетчером, чтобы остановили "Канадец".

"Неужели опять?" — пронеслась у меня мысль. Я зашел в купе Джорджа вслед за железнодорожником, который сказал, что он его заместитель.

— А вы не можете связаться сами? — спросил я.

— Это делает главный кондуктор.

Вероятно, он хоть и считался заместителем Джорджа, но оставался прежде всего лишь проводником спального вагона. Я решил посмотреть, не смогу ли связаться с кем-нибудь сам, ведь Джордж, наверное, уже настроился на нужную волну, но, когда я включил передатчик, ничего не произошло, не было даже щелчка. И тут я увидел, почему он не работает. Рация была вся чем-то залита. А рядом стояла пустая чашка из-под кофе. В смятении я спросил заместителя Джорджа:

— А что значит — горит букса?

— Ну, ось раскалилась, — сказал он. — Букса — это подшипник, в котором вращается ось. Под конским вагоном одна букса раскалена докрасна.