— Безусловно, — ответил я.

Потом они перешли к смерти Шеридана. Печальная история, сказали они.

Но здесь мало что можно было установить — разве что зафиксировать время, когда это случилось, и содержание переговоров по рации. Семья не предъявила компании никаких жалоб или претензий. Все остальные выводы должно было сделать официальное следствие.

— Не так уж плохо обернулось, а? — сказал мне Джордж потом.

— Вы придете на скачки в форме? — спросил я. — Если вам это нужно.

— Да, пожалуйста. — Я дал ему листок бумаги со своими инструкциями и пропуск на ипподром, который выпросил у Нелл.

— До завтра, а?

Я кивнул:

— В одиннадцать.

Мы разошлись, и я, хоть и с большой неохотой, заставил себя отыскать врача, которого мне рекомендовали в отеле, и попросил его меня осмотреть.

Врач оказался худым пожилым человеком, который имел привычку шутить, глядя поверх очков со стеклами в виде полумесяца.

— Ага, — сказал он, когда я снял рубашку. — Кашлять больно?

— По правде говоря, от любого движения больно.

— Тогда, пожалуй, надо бы сделать снимочек, как вы считаете?

Я согласился и ждал целую вечность, пока он не появился снова с большим рентгеновским снимком, который прикрепил на экран.

— Ну-ну, — сказал он. — Есть хорошая новость: сломанных ребер у нас нет, и позвонки тоже целы.

— Прекрасно. — Я испытал немалое облегчение, хотя и слегка удивился.

— А что у нас есть — так это перелом лопатки.

Я в недоумении уставился на него.

— Никак не думал, что такое бывает.

— Все бывает, — сказал он. — Смотрите. — И он ткнул пальцем в снимок.

— Да еще какой перелом. От края до края, на всю толщину. Нижняя часть левой скапулы практически отделена от верхней, — радостно объявил он.

— Хм-м, — произнес я озадаченно. — И что нам теперь с этим делать?

Он посмотрел на меня поверх очков.

— Ну, фиксировать обломки штифтом будет, пожалуй, слишком, как вы считаете? — сказал он. — Тугая повязка, две недели полной неподвижности этого должно хватить.

— А что, если вообще ничего не делать? — спросил я. — Срастется?

— Возможно. Кости — замечательная штука. Особенно у молодых. Попробуйте ходить с рукой на перевязи. Но вам будет удобнее, если вы позволите мне прибинтовать вам руку к груди под рубашкой, и потуже.

Я покачал головой и сказал, что у меня намечается что-то вроде медового месяца — поездка на Гавайи.

— Человек, который отправляется в медовый месяц с переломанными костями, — сказал он без тени улыбки на лице, — должен то и дело глупо хихикать без малейшего повода.

Я тут же глупо хихикнул, потом попросил его дать письменное заключение и разрешить мне взять снимок, расплатился за все это и забрал улики с собой.

Зайдя в аптеку на обратном пути в отель, я купил перевязь для руки в виде широкой черной ленты, которую тут же испробовал прямо у прилавка и обнаружил, что так гораздо лучше. Когда я вечером открывал дверь сначала генералу, прилетевшему из Хитроу, а потом Биллу Бодлеру, прибывшему из Торонто, рука у меня была на перевязи.

Билл Бодлер окинул взглядом гостиную моего люкса и заметил, что мне щедро оплачивают путевые издержки.

— Какие там путевые издержки? — сказал генерал, отхлебывая моего виски.

— Он сам за все платит.

Билл Бодлер удивился.