— Тогда все в порядке, держись за меня.

Он открыл дверь, и они вместе шагнули в пустой холл лабораторного корпуса компании «Фогель». Там стояла удивительная тишина, и Марина наслаждалась ею, понимая, что долго она не продлится. Одна за другой открывались двери, из них выходили коллеги, чтобы встретиться с ее отцом, жали ему руку. Следом за ними появились индийцы, их становилось все больше и больше, и вскоре вокруг них оказалась вся Калькутта. Индийцы переговаривались, громко крича и заглушая всякую нормальную беседу.

— Я знаю, где тут лестница, — сказала Марина на ухо отцу. — Давай пойдем туда.

Отец не слышал ее из-за оглушительного шума. Они пробирались сквозь толпу, держась друг за друга, пока это было возможно.

Три

Марина вошла в здание аэропорта и сразу ощутила легкий запах плесени и сырости; вероятно, он исходил от кондиционеров. К нему добавился запах шерсти от ее собственной одежды. Она стянула с плеч легкое весеннее пальто, расстегнула «молнию» на шерстяной кофте и засунула их в сумку на ремне. Возможно, она поступила опрометчиво, поскольку все амазонские насекомые уже оторвали голову от листьев, которые пожирали, и направили на нее свои чуткие антенны. Для них она была лакомым блюдом, шведским завтраком — женщина, одетая в шерстяную одежду, рассчитанную на северную весну…

Марина протянула свой паспорт мужчине, восседавшему за столиком.

На его рубашке красовались значки и нашивки, соответствующие его должности. Он строго посмотрел на ее фото, потом на лицо. В ответ на его вопрос она ответила, что приехала в Бразилию по делам. На вопрос о сроке пребывания она планировала ответить «две недели», но передумала, как только открыла рот.

— Три недели, — сообщила она, и мужчина поставил штемпель на пустой листок Марининого паспорта, где прочие листки этого раздела тоже были такими же пустыми.

Марина протиснулась сквозь толпу к ленточному транспортеру и стала смотреть на текущую мимо нее реку сумок и чемоданов. На ленте громоздились огромные чемоданы, похожие на мешки с песком, которые сбрасывают в прибывающую воду при угрозе наводнения. Марина терпеливо ждала и высматривала свой скромный чемодан. Отвлеклась лишь ненадолго, когда помогла соседке стащить на пол громоздкую тумбочку.

Ей вспомнилась Калькутта — и безумие, царившее в зоне прибытия, показалось ей лишь бледной тенью безумия, царившего на городских улицах Индии.

Она и ее родители были одинокими щепками среди людского моря; отец оттаскивал их в сторону, чтобы они не оказались на пути у молодых парней с багажными тележками. Закутанные в сари бабушки стерегли семейные пожитки, восседая на них; «молнии» на мягких боках сумок грозили разъехаться и держались лишь за счет перетягивающих ремней…

Марина прогнала эту картину и опять включилась в реальность, стараясь не терять надежду. Багажа оставалось все меньше, толпа постепенно редела.

Наконец на транспортере остались лишь детские очки для плаванья.

Словно завороженная, она наблюдала, как они проплывают мимо нее, и мысленно составляла перечень предметов, которые разумная особа взяла бы с собой в ручной клади: разговорник, телефон в чехле, лариам, оставшийся в мусорном бачке в аэропорту «Сент-Пол — Миннеаполис»…

Пассажиры-горемыки, набившиеся в офис с табличкой «Розыск багажа», толпились возле штабелей невостребованных чемоданов. Их разгоряченные тела повысили температуру в небольшом помещении еще градусов на семь помимо той жары, которая царила в обширной пещере зала выдачи багажа. Под потолком черный металлический вентилятор беспомощно шевелил воздух в метровом радиусе. Один за другим пассажиры подходили к девушке, сидевшей за стойкой, быстро говорили ей что-то по-португальски. Когда подошла очередь Марины, она, не говоря ни слова, протянула свой билет и адрес отеля, а девушка, с ее немалым опытом решения таких ситуаций, сунула ей под нос ламинированный листок со снимками разных чемоданов.