|
Гэри Селдон вошел в кабинет доктора Энделецки. - Вы же сказали - пару недель. А уже целый месяц прошел, доктор. Доктор Энделецки кивнула. - Простите, профессор Селдон, но вы же хотели, чтобы все было сделано досконально, и я именно этим занималась все это время. - Ну, - взволнованно спросил Селдон, - что же вы обнаружили? - Около ста дефективных генов. - Что?! Дефективных генов? Вы шутите, доктор Энделецки? - Я говорю совершенно серьезно. Что тут удивительного? Геномов, в которых не было бы как минимум сотни дефективных генов, просто не существует, а как правило, их гораздо больше. Сказать честно, все не так страшно, как звучит. - Да, конечно, я же не специалист. Доктор Энделецки вздохнула, поерзала на стуле. - Вы ничего не знаете о генетике, профессор? - Нет, не знаю. Человек не может знать все. - Вы правы. Я, например, ничего не знаю об этой вашей... как же она называется? Ах да, о вашей психоистории. - Доктор Энделецки пожала плечами и продолжала: - Если бы вы взялись объяснять мне суть вашей науки, вам пришлось бы начать с азов, но даже в этом случае я бы вряд ли поняла вас. Ну так вот, что касается генетики... - Да? - Дефективный ген, как правило, ничего не значит. Существуют дефективные гены - настолько дефективные, настолько патологичные, что вызывают серьезные заболевания. Но это - большая редкость. Большинство дефективных генов просто-напросто работают плоховато, вроде разболтавшихся колес. Машина все равно едет - дрожит, правда, немного, но едет. - Именно так обстоит дело с Вандой? - Да. Более или менее. В конце концов, если бы все гены были в идеальном состоянии, мы все были бы как две капли воды похожи друг на друга и вели бы себя совершенно одинаково. Именно различия в генах делают людей разными. - Но не ухудшается ли положение с возрастем? - Да. С возрастом все мы чувствуем себя хуже. Я заметила, вы вошли, прихрамывая. Что с вами? - Ревматизм... - смущенно пробормотал Селдон. - Вы всю жизнь, им страдаете? - Нет, конечно. - Ну так вот: кое-какие из ваших генов сильно разболтались с возрастом, и теперь вы хромаете. - А что случится с Вандой, когда она повзрослеет? - Не знаю. Я не умею предсказывать будущее, профессор. Похоже, это как раз ваша специальность. Но если бы я решила угадать, я бы сказала, что с Вандой ничего необыкновенного не случится, то есть ничего, кроме того, что она в свое время состарится. - Вы уверены? - спросил Селдон. - Вам придется поверить мне на слово. Вы хотели узнать о том, каков геном Ванды, и сильно рисковали - вы могли бы узнать вещи, о которых лучше не знать. Но я говорю вам, что, по моему мнению, ничего ужасного ей не грозит. - Но эта, как вы говорите... разболтанные гены - их никак нельзя укрепить, зафиксировать? - Нет. Во-первых, это было бы слишком дорого. Во-вторых, нет уверенности, что они сохранят зафиксированное состояние. И потом... люди против этого. - Но почему? - Потому что они вообще против науки. Вам это должно быть известно лучше, чем кому-либо, профессор. |
