Он завел двигатель и дал газ. Глиссер встал на дыбы, как пришпоренная лошадь, и рванул с места.

Стрельба прекратилась.

— За ним! — крикнул один из офицеров.

— Отставить! — скомандовал Рубин, вытирая лицо полотенцем. — На берег он может выйти только у пирса. Журавлев в ловушке. Живо соедините меня с полковником Духониным.

Журавлев немного успокоился. Погоню за ним не послали. Рубин смирился с очередным поражением. Конечно, он понимал, что Рубин сейф открывать ему не станет даже под страхом смерти. Потому что в нем лежала та самая Кощеева игла. Важно другое. Вадим знал, где сейф и что он из себя представляет. Остальное надо домысливать. До утра он обязан вскрыть эту железку, иначе все теряет смысл.

Причалив к берегу, он снял акваланг, положил его на дно лодки и прикрыл брезентом. Лодка еще понадобится.

Выбравшись на пирс, он направился к лестнице. Наверняка уже почти восемь, а то и больше. Лева обидится за задержку. Придется платить неустойку. Так всегда: сколько заработаешь — столько и отдашь на взятки и чаевые.

Лева его не ждал. Его встретили четверо омоновцев с автоматами, наручниками и бронированным фургоном с решетками.

С корабля — на бал к Духонину. В полном смысле слова. Сопротивляться бесполезно. Наручники захлопнулись, и его повели. Он чувствовал себя глупой мокрой курицей.

2.

Тихоня Веточкин уже потерял счет времени. Лика зашла в дом еще засветло. Он наблюдал за окнами, и днем в них горел свет. Потом, спустя минут двадцать после ее ухода, свет погас. Теперь стемнело, но окна так и не зажглись. Никаких признаков жизни. Куда же они все делись? Он вспомнил про черный ход. Однажды, когда он выпил для храбрости и сам к ней явился, Маша сбежала от него через второй выход. Но не будут же они бегать от девчонки?

Ему надоело ерзать на скамейке, и он направился в дом. Хмель выветрился, голова гудела. Зря он это задумал, да еще сопливую девчонку подставил. Тихая, миленькая, безобидная. Правда, в тихом омуте черти водятся. Еще пистолет ей сдуру дал. Нет, так дело не пойдет.

Веточкин прибавил шаг.

После, казалось, бесконечной и бессмысленной борьбы Лика высвободила ноги из пут. Руки по-прежнему были стянуты полотенцем. Ей удалось встать на ноги, видеть она могла только одним глазом, с которого сползла повязка. На стеклянной полке над краном стоял стакан с зубными щетками и опасной бритвой. Она столкнула его плечом. Стакан рухнул в раковину и разбился.

Повернувшись спиной, она начала шарить связанными руками по раковине и нащупала бритву. Сколько же усилий приходилось тратить на каждое полезное движение. Бритва то и дело падала, она вновь ее искала, несколько раз порезалась о битое стекло, но яростная злость не позволяла ей обращать на это внимание. И все же ей удалось вцепиться кончиками пальцев в ручку и раскрыть бритву. Пилила она полотенце с остервенением. Воздуха не хватало, еще немного — и она потеряет сознание. И все же девчонка добилась своего. Руки свободны. Она сорвала полотенце с лица и скотч с лица.

Отдышавшись, Лика продолжила. Ее заперли в ванной на щеколду, а та оказалась слишком крепкой, либо девушка потеряла все свои силы. Удары плечом и ногами ни к чему не приводили.

Опять передышка. Странно! Она ничего не делает, а стук продолжается. Лика прислушалась. Кто-то колотил во входную дверь. А если это Шурка Шелест пришел? Ведь Маша ушла искать конверт с его приятелем. Может, он этого не знает? Маша — дочь Менделевича, а у него тоже есть конверт. Значит, она в курсе дела. Вот дура! Как же она сумела всех настроить против себя? Послушала дурачка Веточкина-деревяшечкина. Дубина он стоеросовая, а не Веточкин!

Лика так разозлилась, что выбила дверь с петель, пролетела полкомнаты, снесла стол и еще проехала на животе до самого окна.