На застекленной веранде, где они обычно, кроме особых случаев, ели, ее шестинедельной давности муж заканчивал приготовление завтрака. Он встал, помог ей сесть, придвинул стакан свежевыдавленного апельсинового сока, налил чая.

— Ты выглядишь изумительно, свет моей жизни, — сказал он ей.

Виктория смерила его подозрительным взглядом.

— Честно, — сказал он, мимикой подчеркивая ее любимое словечко, потом добавил — Ну, я лучше пойду, пока они не вырубили весь мой фруктовый сад. Шад говорит, что пища, которую мы едим, не имеет тенденции к улучшению. Так что мне лучше присоединиться к ним.

Он обошел стол, наклонился к ней и поцеловал в шею сзади, там, где были собраны в пучок каштановые волосы. И даже сейчас она все еще ощущала дрожь, пробежавшую по спине.

Закончив завтрак, она еще некоторое время сидела в полузабытьи, подперев подбородок руками. Потом, заслышав смех снаружи, Виктория подняла голову, встала, взглянула на неубранную посуду и вышла, оставив все, как есть, на столе.

Если Скотт мог позволить себе это, она тоже может. И Виктория направилась к работающим среди фруктовых деревьев.

Она подняла взгляд к высокому лазурному небу над головой, потом посмотрела вдаль, где даже в этот ранний час воздух дрожал от жары. Да, это был мир, к которому она теперь принадлежала.

Затем, словно заслышав призывный оклик, она взглянула на троих обитателей Намангиллы, и, счастливая, поспешила к ним, чтобы увеличить собой их число.