В восторге от сногсшибательной и совершенно неожиданной удачи, Джимс с нетерпением дожидался отца и дядю Хепсибу, а также Тонтера и тех, кто приедет с ним. Ближайшие соседи прибыли прежде, чем Анри с шурином показались из леса. Не теряя времени, Джимс бросил связку книг в повозку и ремнем из оленьей кожи привязал Вояку к колесу. Он не хотел думать о том, что сделает пес, если будет на свободе во время его схватки с Полем. Ташем.

Час торгов приближался. Перед домом Люссана собрались добрые полсотни мужчин, женщин и почти столько же ребятишек, но Антуанетта и ее отец еще не приехали. Джимс выбрал место, откуда мог видеть дорогу, и когда услышал голос аукциониста, объявляющий начало торгов, то заметно приуныл. Однако уныние его как рукой сняло, стоило в полумиле от дома, в конце дороги, показаться троим всадникам. Первым скакал Тонтер, за ним — Поль Таш, в третьем седле покачивалась тонкая маленькая фигурка в широкополой шляпе — сама Мария-Антуанетта Тонтер.

Притаившись за деревом, Джимс наблюдал за небольшой кавалькадой, которая проехала так близко от него, что камешек, отброшенный копытом одной из лошадей, упал рядом с ним. Мужество почти изменило Джимсу, и хотя при виде Поля Таша его кулаки сжались, стоило ему перевести взгляд на Туанетту, сердце у него дрогнуло. Туанетта неожиданно превратилась в молодую барышню. Джимс готов был поверить, что никогда прежде не, видел ее. Эта перемена поразила его, на несколько мгновений он забыл, где он и кто он, и если бы кто-нибудь из троих всадников посмотрел в его сторону, то непременно заметил бы его. Как и Джимс, Туанетта не ощущала себя той десятилетней девочкой, которой была еще вчера. Сбылось одно из ее самых заветных желаний: ей позволили надеть первый раз в жизни костюм для верховой езды — только что привезенную из Квебека шитую золотом голубую амазонку. Из-под игриво заломленной набекрень касторовой шляпки со щегольским пером каскадами спадали тщательно подвитые локоны, чью свободу частично сдерживали три вплетенные в них ленты. Туанетта отлично понимала, насколько она хороша, и Джимс видел, как вся она напряглась от чувства собственного достоинства. Когда она проехала, его охватило удручающее сознание собственной незначительности, и он вдруг почувствовал себя совсем маленьким. Ведь Туанетта была уже не Туанеттой, а настоящей принцессой, и к тому же совсем взрослой; а Поль Таш, который теперь ехал рядом с ней, с напудренными, перевязанными лентой волосами, в красном камзоле, бросавшемся в глаза за целую милю, казался совершенно неуязвимым для любых заговоров и козней. Джимс вышел из-за дерева и наклонился за камешком, отброшенным лошадью Туанетты. До него долетал голос аукциониста и голоса покупателей. Вдруг все остальные звуки перекрыл раскатистый хохот. Где угодно узнал бы Джимс этот неукротимый порыв веселья. Так смеяться мог только его дядя Хепсиба.

Услышав радостный смех дядюшки, Джимс воспрял духом, и утраченное было мужество проснулось в нем с новой силой. Он вернулся на заросшую травой лужайку перед домом Люссана как раз в ту минуту, когда Поль помогал Туанетте сойти с лошади, и тут же, к своему удивлению и немалому восхищению, увидел, как дядя Хепсиба смело подошел к барону и протянул ему руку. Тонтер пожал ее, и вскоре Джимс увидел их обоих возле бочонка с флипом. Все это он приметил, стоя у края толпы, собравшейся вокруг аукциониста, который сотрясал воздух описаниями добра Люссана и призывами делать покупки. Этот человек, обладатель могучих легких, имел союзника и одновременно конкурента в виде бочек виски, флипа и нива. Движение людей между столом, на который взобрался аукционист, и бочками становилось все более оживленным, и если посетители на время отвлекались от приведшего их на ферму дела, то после очередного возлияния возвращались к нему — и в том был особый расчет Люссана — в более покладистом и уступчивом расположении духа и несколько распустив кошелек.

Не будь Джимс целиком поглощен предстоящей встречей с Туанеттой, развернувшееся перед ним шумное, красочное зрелище могло бы стать одним из самых волнующих событий в его однообразной лесной жизни.