Ярослав Гашек. На разведку
Незадолго до поездки государя императора по вновь приобретенным территориям чиновник отделения политической полиции при боснийском земском управлении Войович был направлен в Шибак, лежащий на отрезке маршрута Боснийский Брод — Мостар, с целью прощупать политические взгляды тамошнего старосты, слывшего оппозиционером. Войович переоделся крестьянином и, разузнав, в какую корчму имеет обыкновение ходить староста Божетич, чтобы пропустить стаканчик-другой винца, направился туда. Усевшись против Божетича, он выпил пол-литра вина и попросил у старосты табачку. — Сказывают, будто император Франц-Иосиф в Герцеговину собирается, — произнес он неспешно. — Верно, — отвечал староста Божетич, — вот и Исмаил-бей про то же сказывал, когда мы с ним кофе пили у турка Говариво. — Дай бог ему здоровья, — сказал Войович. — Храни его господь, — откликнулся Божетич, — говорят, поседел наш государь. — Поседел. А перед войной-то, — продолжал Boйович, — слышь, братья наши в Сербии… — Ну нет, неправда твоя, нет у меня в Сербии никаких братьев, вот у Йовановича, шибакского шорника, точно братья в Сербии есть. Один, тоже шорник, в Крагуеваце, а другой в Белграде — кондитер. Войович прикусил губу. — Нет, я хотел сказать, родные братья, потому что говорят по-нашему… — Да нет же, — отмахнулся Божетич, — еще раз тебе говорю, во всем сербском королевстве нет у меня родных братьев. Один только двоюродный от неродной тети, Сава Милетич. Косит парень на один глаз, а служит в гостинице в Белграде у одного шваба. Войович на минуту примолк. — Но ведь говорят, что у нашей Боснии и Герцеговины с сербами единые душа и тело, да и язык один. — Какой-такой один, — возразил Божетич, — сербы говорят «што» или «шта», вместо «чо», «ча», и потом, у них «дж» вместо «д». Ну и дурак ты. Швабы, вот кто паши братья. Построили нам железные дороги, коз тут развели. — И налоги заставили платить, — не терял надежды Войович. — Да что это за налоги, дубина! Коли правительство порядочное, так я с удовольствием заплачу, — разглагольствовал Божетич, — а если даже у меня ничего не останется, погляжу на свои руки и подумаю: ведь вот дает же мне господь столько сил, чтобы на налоги заработать. И если б довелось мне с голоду помереть, то, коли налоги уплачены, — умру с радостью. Одни негодяи налоги не платят. Войович вздохнул. — А говорят, будто правительство притесняет народ. — Ничего я такого не слышал. Да и быть того не может. Ведь швабы — наши братья, и не притесняют они нас вовсе. Вот и школы для нас швабские построили, чтобы мы за них по-швабски молились. Сидишь себе спокойно в такой школе, это разве угнетение? Кто это тебе, болвану, набрехал, что правительство народ угнетает? Войович смущенно откашлялся. — Они у тебя сыновей на войну забирают, — вымолвил он, сохраняя слабую надежду, что Божетич проболтается. — Вот теперь уж по всему видно, что ты дурак и есть, — ответил староста Божетич, — как это они у меня могут сыновей забрать на войну, когда у меня одна только дочка, что замужем в Мостаре. И у той никаких сыновей нет, дурак! На следующий день чиновник Войович не солоно хлебавши возвратился в Сараево и доложил о результатах своей поездки следующее: — У старосты Божетича братьев в Сербии нет, братья там только у Йовановича, шорника из Шибака: один в Крагуеваце шорником, а другой в Белграде… А сам староста все время только и говорил о том, как счастливо ему живется при таком порядочном правительстве. |
