Молча слушали казаки Петровича. А вокруг, в плавнях, буйствовала южная весна.

Поник головой Леонтий.

— Что ж будем делать, Андрей? — как‑то растерянно спросил он.

— Одно остаётся, уходить на Волгу, — сумрачно ответил Андрей.

— А как другие?

— Пойдут, что им тут делать. Все одно прощения от Котляревского не будет.

На Волгу решили идти после пасхи. На рыбные заводи отправили одного из черноморцев, чтоб звал охотников. А пока началась подготовка к дальнему походу. Но неожиданно план нарушился…

Однажды, когда Леонтий полдничал, до него донеслись два голоса. Один он узнал без труда — говорил Андрей. Другой — низкий, знакомый, но в то же время чей, Леонтий никак не мог вспомнить.

Шаги приблизились, и в шалаш, пригнувшись, вошёл Коваль, а за ним молодой казак, ходивший в Екатеринодар.

— О! — воскликнул Леонтий. — Не гадали, что и вернёшься. Садись! Есть будешь?

— Потом, Леонтий Максимович.

— Раз так, тогда сказывай!

Казак потёр лоб, откашлялся.

— Доброго ничего нет, казаки мнутся.

Леонтий нахмурился.

— Это уже известно.

— А ещё кажут, что получен от царя указ, чтоб колодников перевести в Усть–Лабу. Опасаются нападения на острог.

— Как они? — оживился Малов.

— Держатся… Хоть человек сорок уже на кладбище отвезли.

Леонтий отвернулся.

Котляревского не видел? — глухо спросил Малов.

— Видел! Он сейчас на хутор к Великому уехал, пасху справлять.

Пасху, говоришь? — Андрей встрепенулся, положил ладонь на плечо Леонтию. — Слушай, я вот что задумал…

И заговорил отрывисто:

— Хутор у Великого отсюда недалеко, вёрст семьдесят… Котляревский там с конвоем. Сил у нас нет, чтоб на него напасть. А я вот что решил: проберусь я туда, подстерегу его и вот этими руками придушу проклятого. Отплачу ему за наших…

Андрей вопросительно смотрел на Леонтия.

— Чего молчишь?

— Так ведь мы ж уходить надумали?

— Повременим, — принялся убеждать Коваль. — Днем раньше, днём позже. Я в дней пять обернусь.

Леонтий нехотя согласился.

Ну, куда ни шло. Только одного я тебя, Андрей, не пущу. Вдвоем пойдём.

— Нет, Леонтий, не будет такого.

Лицо Коваля стало суровым.

— Почему?

— А потому, что рисковать нам двоим не след. А доведётся с ним один на один встретиться, так и без того из моих рук не вырвется, — Коваль стиснул Леонтия так, что у того дух захватило. Отпустив, рассмеялся. — Видишь, сила ещё есть.

Все‑то так, Андрей, а одного я тебя не пущу. Пойдешь ты, друг, вот с ним.

Леонтий кивнул на молодого казака.

•

Богато живёт полковник Великий. Три хутора у него, две мельницы — одна ветряк, другая водяная. Скота — не счесть.

Самый большой хутор у Протоки. Тут полковник проводил большую часть года.

На пасху приехал к Великому свояк и друг наказной атаман Котляревский. Полон двор гостей собрался у Великого.

Конвойная сотня из богатых казаков оцепила хутор, дозорные в засадах укрылись.

Вместе с Котляревским приехали на хутор и несколько станичных атаманов. Среди них и новый кореновский атаман Григорий Кравчина с тестем своим, васюринским атаманом Балябой.

В просторной горнице дубовые столы, крытые льняными скатертями, ломятся от яств. Тут и гуси жареные, яблоками начинённые, и баранина покавказски, и вареники в сметане плавают. Есть тут и балыки, и икра — всего не перечесть…

Четыре казачки еле–еле управляются — одно убирают, другое подают…

Гости пьют вино и прихваливают:

— Добра у тебя горилка, Карпович, добра!

— Пейте, ешьте, гости желанные, не стесняйтесь, — улыбается Великий.