|
Слепок матрицы как маскировочная функция. Второстепенные функции матрицы как средство усиления маскировки. Знание биологических и социальных особенностей вида как средство усиления маскировки. Тело имело ценность. Особые функции. Исследование причин возникновения редких функций – задача исследования. Контроль за локальной популяцией носителей – вторичная задача. В локальной популяции возможно развитие редких функций за счет механизма наследственности. Задача исследования не выполнена. Сбой маскировочной оболочки. Дестабилизация блокирующих систем, вызванная агрессивным внешним воздействием неизвестной природы. Нарушение контроля. Потеря тела. Вторичная задача не выполнена. Популяция покинула контролируемую зону. Повреждение симбиотической системы. Повреждение системы связи. Некорректная смена носителя. Обнаружена новая цель. Ценное тело. Тело находится в деструктивной обстановке. Возможна потеря ценного тела. Потеря ценного тела сделает исследование невозможным. Вынужденное отключение блокировок. Разгон симбиотической системы. Исчерпание резервов. Необходимо найти ресурсы. Рекомендую предоставить доступ к телу.
Нет, не может это создание быть настолько глупым. Так ловко всех дурачило и вдруг превратилось в тупой компьютерный автоответчик. Не понимаю я его, а он меня. Думаю, система перевода, так выручившая поначалу в этом мире, сейчас дала сбой. Переводить переводит, но некорректно, вроде того же компьютерного переводчика, причем не самого продвинутого. Столкнулась с чем-то настолько чуждым, что начала чудить – будто с перегревшимся роботом из дешевого фильма общаюсь. – Похоже, мы друг друга не понимаем… – Видовая система коммуникации работает некорректно. Каналы связи нестабильны. Конфликт образов и понятий. – Это я уже понял. – Необходимы ресурсы. – И это понял… Молчим. Поговорили, и хватит. Диалог, при всей его примитивности, наводит на размышления, но размышлять не хочется. Конечно, интересно разузнать о голосе из пропасти побольше, вот только ситуация не располагает. Мне сейчас о другом думать надо… У меня молодое здоровое тело, получившее полезное дополнение: легко переносит даже очень тяжелые ранения. Я фактически умирал, но тем не менее выжил, а от ран, похоже, и следа не осталось. Хотя не уверен – может, на фоне пыток таких мелочей не замечаю. Я – почти бронированный робот, но гнию здесь заживо. Надо что-то придумать… Что? Порвать цепи? Загипнотизировать инквизиторов? Пробить стену затылком? Что?! Думай, Дан! Думай! Подумать не дали – очнулся.
Глаза открывать не хотелось, да и не стоит этого делать, если тебе в лицо водой брызгают: воду здесь не всегда для хорошего применяют. – Сейчас, ваша милость, – очнулся уже почти. Голос знакомый – это тот самый разговорившийся сегодня палач. – Да он сдох, похоже. А этого голоса вообще не знаю: уверенный в себе, чуть презрительно-брезгливый. Так бы говорила жаба, вырасти она до размеров лошади. – Не, он живучий. Его хоть пилой распиливай – не помрет. Это же страж, да еще и сердце черное получивший. Видели бы вы его раны, когда к нам попал, – печень со спины усмотреть можно было. А сейчас и следа от той раны не осталось – только шрам розовый. – Вижу я, что новые отметины у него появились. – Так ведь это дознание – без такого никак. Все равно заживает быстро. Вон, на руке левой ногти вырвали, а они уже заново начали расти. – А ноги ломать кто разрешил? Такие увечья дозволяются по приговору светского суда, а не церковного. И где светский суд? А?! – Ваша милость, я ведь человек подневольный. Что господин инквизитор говорит, то и делаю. |
