Учитывая тот факт, что до наступления весны невозможно использовать наш главный фактор прикрытия Харбина на случай начала боевых действий с китайцами — Амурскую речную флотилию, Генеральный штаб предлагает следующий вариант действия. Начать переброску в район Владивостока двух полков Амурских и Уссурийских казаков, чтобы в случае начала боевых действий перебросить их по железной дороге в Харбин. Одновременно с этим создать в Чите бригаду особого назначения в составе батальона танков и полка Забайкальских казаков под командованием подполковник Шаповалова Т.П., которая в случае начала боевых действий будет переброшена по железной дороге в Харбин.

Также начать подготовку по переброске авиационного отряда капитана Кныша П. П. в составе пяти аэропланов из места постоянного пребывания города Владивостока в город Харбин. Все эти действия должны быть проведены с соблюдением всех мер секретности и предосторожности.

Из приказа по министерству иностранных дел России министра Клышко Н.К. от 15 февраля 1924 года.

Направить в Мукден, в ранге особого посланника с чрезвычайными полномочиями Осинцева А. В. для ведения переговоров с правителем Маньчжурии маршалом Чжан Цзолинем.

Глава III

Мартовские иды юга

Столица революционного Гуандуна встретила полковника Покровского изнуряющей духотой и влажностью. Она неудержимо проникала во все каюты, в любые щели парохода, доставившего Алексея Михайловича к новому месту его службы. За короткий период времени после окончания германской войны, он уже в третий раз оказался в Китае и каждый раз, эта азиатская страна встречала его по-новому. На этот раз, вместо морозной стужи севера и пустынного жара запада, господину кондотьеру предстояло пройти испытание изнуряющей сыростью юга.

Имевший опыт пребывания в Таиланде, Покровский мужественно выдержал эту климатическую пытку, чего нельзя было сказать о команде «Владимира Мономаха» имевшую приписку во Владивостоке. Уроженцы русского Приморья, впервые попавшие в южные широты, нещадно обливаясь потом, и непрерывно пили холодную воду, видя в ней единственное спасение от свалившейся на их голову напасти.

— Клин, клином вышибают, Дорофеич, — сказал Покровский пышноусому боцману «Мономаха» с которым успел подружиться за время короткого плавания из Шанхая. — Скажи своим молодцам, чтобы они пили не холодную воду, а горячий чай. Лучше зеленый или с жасмином.

— Да, как же эту гадость в рот взять можно, Алексей Михайлович? Ведь он же мылом же пахнет! — удивился услышанному совету Дорофеич.

— Мылом, не мылом, а средство хорошее. Лично проверенно — авторитетно молвил Покровский и, пожав боцману руку на прощание, неторопливо зашагал по скрипучей сходне, в конце которой его уже ждали.

Бравый порученец, одетый в военную форму без погон, быстро выделил Покровского из жидкой толпы пассажиров покидавших борт парохода и уверенно шагнул навстречу полковнику.

— Алексей Михайлович? — чисто для проформы уточнил молодой человек и, получив утвердительный кивок Покровского, поспешил представиться. — Поручик Ножин. Петр Николаевич приказал доставить вас к нему немедленно.

— Ну, раз приказал, доставляйте — шутливо произнес полковник, но Ножин не услышал его слов. Властно махнув рукой носильщику, он устремился сквозь толпу приезжих к пограничному контролю, зажав в руке паспорт Покровского.

По тому, как уверенно двигался генеральский порученец на территории вокзала, и с каким почтением встали перед ним китайские пограничники, можно было понять, что он пользуется здесь заметным влиянием.

Не прошло и пяти минут, как Ножин вернул Покровскому его документ и с покровительственным видом произнес: — Добро пожаловать в революционный Китай, господин военный советник.