Старик изловчился и ловко ткнул в нос стоявшего тут же на коленях с покаянным видом Пафнутия.

    – Это помощник атаманский, – пояснил старик, и все вокруг дружно закивали. – Они, аспиды, нас с пути праведного и сбили. Говорят, воля дадена, а бояре да господа ее от нас скрывают. Али не врут?

    – Врут. Но воля будет, – твердо пообещал Скуратов, слегка остывая. – Лет через пятьдесят дадут вам и волю… Будет вам такая воля, что взвоете. От радости. А пока срок не вышел. Ждите.

    Мужики, утирая слезы умиления, поднялись и стадом баранов, лишенных присматривающего за ними пса, сгрудились вокруг Скуратова. Он едва успел шепнуть французу, чтобы тот поспешил успокоить невольную заложницу в ее брошенном дворянском гнезде.

    – А вот я извиняюсь, – указал старик на вошедших в дом французов, – это, стало быть, наши?

    – Пленные, – успокоил бдительного старикашку Малюта. – Цыц у меня. Дело тайное. По указу императорскому. Да вы встаньте.

    Мужики тем временем опять успели верноподданнически распластаться на снегу.

    – Встаньте, говорю. Где атаман?

    – В соседний партизанский отряд ушел, – охотно и добросовестно доложил старик, вставая и отряхивая порты. – Сказал, что надо бы вместе действовать. И в другие отряды гонцов послал – к Василисе Кожиной, к Петрухе Молоту, к Ерошке Дубу и к Маньке Облигации. Чтобы, значит, на Москву гуртом идтить – Наполеона с Кутузовым вышибать, а Конституцию – на трон.

    – Ясно, – помрачнел Скуратов. – Так, где Пафнутий?

    Два рослых мужика пошарили промеж толпы и швырнули под ноги Малюты плачущего от страха мятежника.

    – Знаешь, что с тобой будет за бунт?

    – Вестимо, – шмыгнул носом Пафнутий, – петля.

    – Могу и в Сибирь отправить, – уточнил Скуратов. – Но тогда – всю деревню. А если петлю выберешь – тебя одного повесят, а остальным послабление сделаю. Два года – двойной оброк. Выбирай.

    – А чо тут выбирать? – грустно вздохнул бунтовщик. – Что тут повесят, что свои же на этапе и придушат. Вешайте, люди добрые, не стесняйтесь. Пострадаю за общество, за народ честной, православный. Не поминайте лихом раба божьего! Один в поле не воин. Баба с возу – кобыле легче. Где наша не пропадала… Назвался груздем – полезай в кузов. На миру и смерть красна!

    Мужики подхватили Пафнутия под руки и весело, с прибаутками и шутками, поволокли к ближайшей осине.

    – Погодь, барин, – осторожно затеребил давешний старик Скуратова за полу шинели, когда капитан направился было в дом.

    – Чего еще? – повернулся к неформальному лидеру накипеловцев Малюта. – Опять бунтовать?

    – Боже упаси, господин хороший! – замахал старик. – Поперек власти переть – что с колокольни прыгать. Только тут такое дело… Пафнутий-то кузнец у нас.

    – И что? – невольно вспомнил Скуратов бородатый, как он сам, анекдот.

    – Один он кузнец на всю округу. Плохо нам без него будет.

    – Простить? – невольно улыбнулся Малюта.

    – На все воля барская, а только вот пастухов у нас двое – Прохор и Емеля.