Халматов несколько раз заходил, слушал показания свидетелей. Иранец ничего и никого в «Чиройли» не видел, кроме своей знакомой.

— Перед тем две ночи совсем не спал… — объяснял он настойчиво.

Его подруга, наоборот, все слышала и видела:

— «А-а-и!..» — он крикнул. «А-а-а-и» — рассказывала она страстно, взволнованно дышала и таращила глаза. — Бандит этот — стройный такой мужчина, в сером костюме-»тройке». Наверняка, импортный. Сорочка белая, галстук. Вы бы меня завтра спросили, а лучше — через день! Все бы отстоялось… Да, вспомнила! У него туфли на высоком каблуке, кажется, местные…

— По-вашему, парень, подсевший за стол, и Пак были знакомы между собой? Вы не слышали разговор?

— Я слышала, парень спросил у Корейца: «У вас не занято?» — Она снова повторила. — Нельзя все на завтра перенести?

Тура вернулся к себе, в кабинете нечем было дышать. Он подошел к окну и увидел, что члены комиссии рассаживаются в машины. Наверное, в сопровождении Эргашева и Назраткулова поедут в обком, оттуда — в гостиницу.

В управлении почти во всех кабинетах горел свет, по коридорам и лестницам непрерывно сновали люди, сотрудники готовились к проверке — прибирались, подшивали бумаги, наводили порядок в сейфах.

Заявился начальник ХОЗУ, он ездил среди ночи на базу облторга и вернулся с ворохами черной и белой материи. Видимо, Эргашев назначил панихиду на завтра. А чего тянуть?

Тура запер свой кабинет, спустился в вестибюль. Жирно хлюпали рыбы в аквариуме. Тура подошел, заглянул в туманно-зеленый омут, расчерченный золотисто-красными вспышками проплывающих рыб. Что высматривал тут Эргашев? О чем думал?

Подплыла к стеклу, уткнулась в преграду пузатенькая рыба, похожая на цвет