— За, конечно, еще бы! Дурацкий вопрос. А что толку? С ними глины не могут справиться, куда вам!

Девочка опять спокойно, не повышая голоса, возразила:

— Разве я сказала «справиться»? У нас хватает извилин, чтобы сообразить — нам с ними не справиться, да мы и не замахиваемся на такое. Я сказала — усложнить их задачу. Немного отравить жизнь. Что тут трудного? И спрашиваю тебя в третий и последний раз — ты за или против? .

Бартек относился к тем, кто сто раз подумает, прежде чем ответит. Яночка это знала и терпеливо ждала.

— Я всецело за! — ответил наконец Бартек. — И догадываюсь, что мой штыречек вам понадобится как раз для усложнения. Полный маразм!

— Допустим, — не стала возражать Яночка. — Но ведь тебя никто не заставляет самого участвовать в этом маразме... Да и мы не очень уверены, что получится, но попробовать хотим. С твоей помощью. Второй такой клинок сможешь для нас сделать?

— Сделаю, чего там... Хотя... Ну да ладно, сварганю.

Павлик приступил с большой энергией и жутким стуком ко второй половине замка, так что у Бартека было вдоволь времени на раздумывание. Шум ему не мешал, у себя в мастерской он и не к такому привык. И чем больше парень раздумывал, тем больше нравилась ему эта на первый взгляд идиотская идея. И поэтому, когда Павлик сделал минутную передышку, Бартек прямо-таки с обидой спросил:

— А почему это я не должен участвовать? Как штырек добывать — так Бартек, а как пользоваться им, так меня в сторону? Чтобы изготовить инструмент, мне надо... как это... точно представлять себе, для чего он послужит! Понятно? В действии надо его видеть. Усекла?

Желание мастера — закон. И пока Павлик трудился над старым замком, Яночка вводила Бартека в подробности предстоящей операции. И в ходе ознакомления с подробностями куда-то на задний план отступали прежние сомнения, а в сердце зародилось и крепло горячее, непреодолимое желание самому принять участие в таком благородном деле. Мальчик уже забыл, как только что обзывал благородное дело идиотизмом и маразмом. Очень понравилась ему идея с зонтиком, который станет носить Яночка, и он обязался вмонтировать в него крепкий, заостренный стержень, страшное оружие! Вот жаль, что мальчишкам с зонтиками расхаживать как-то глупо, они в принципе обходились без них, поэтому зонтик в руках мальчишки обязательно привлечет внимание. И трость тоже. В наше время как-то не принято с ними прогуливаться. Палочка? Сделать вид, что нога не в порядке, приходится опираться на палочку?

Над этой же проблемой ломал голову и Павлик. Откручивая гайки старого проржавевшего замка, он работал руками, голова была свободна, и он придумал!

— Чупага! — крикнул он, переставая стучать молотком. — Знаете, такие топорики на длинной тонкой ручке, наши карпатские горцы всегда с ними ходят? Как трость, и внизу — с одной стороны топорик, с другой — заостренный штырь, вроде ледоруба, они ими в своих горах за камни цепляются.

— Я лично видел только, как они этими чупагами над головой вертят, когда народные танцы на сцене исполняют, — скептически заметил приятель. — Ты что, и белые кожаные портки наденешь? И шляпу с пером? И куртку с этими, как их...

— ...позументами, — дополнила Яночка. — Вот уж тогда тебя точно запомнят! По улицам Варшавы горцы в национальных костюмах не разгуливают, Бартек прав, только на сцене их и увидишь.

Павлику не хотелось расставаться со своей идеей.

— Я и не собираюсь изображать из себя горца! А чупагу я купил в «Цепелии» для дядюшки из Америки, можно ее даже в бумагу завернуть. А внизу вместо топорика наше шило привинтить.