– Выиграл, – повторил Ник и поспешил по лестнице наверх – до того, как Линда в очередном приступе самобичевания начнет убеждать его остаться с гостями. Менее всего Ник хотел провести еще несколько часов в присутствии возбуждавшей его женщины, которая теперь решила, что он не черный рыцарь, а белый.

Навряд ли она могла догадаться, насколько была права вначале. Ее первое впечатление о нем оказалось совершенно верным. В течение последних десяти лет он действительно жил, как рокер-неандерталец…

Надо было взять себя под строгий контроль, и Нику это вроде бы удалось. Когда Линда наведывалась наверх, чтобы проверить, как Рори, и принести Нику очередное блюдо, она находила Ника абсолютно спокойным. Он с увлечением следил за субботним телевизионным шоу. Однако каждое ее появление было для него пыткой, тем более что Линда всякий раз почему-то задерживалась дольше, чем это требовалось. Когда за ней наконец закрывалась дверь, Ник вздыхал с облегчением.

Впрочем, настоящее испытание ожидало его часу в одиннадцатом, когда Линда принесла кофе. Вначале она присела на софу и попыталась разговорить Ника. Потом подошла к окну и стала наблюдать, как бушует непогода. Дождь барабанил по стеклу, и ветви деревьев стучали по водосточной трубе.

Ник взглянул на Линду. Она стояла к нему спиной, но даже так он находил ее немыслимо желанной. И почувствовал, что снова теряет контроль над своим воображением.

– Ради Бога, Линда, – сказал Ник твердо, – что подумают твои гости? Тебе пора спуститься к ним.

Линда повернулась.

– Пускай думают, что хотят. Никогда в жизни мне не было так скучно. Я считала, что мне пойдет на пользу встреча с коллегами в неформальной обстановке, разговор по душам. Но что из этого вышло? Я видела в Петре и Луизе подруг, а сейчас чувствую, что безразлична им. Как, впрочем, и они мне. Я рассказала, что произошло с Мэдж, а они даже не поинтересовались, как она сейчас себя чувствует. Даже не спросили, как я справляюсь одна с Рори. Мне в понедельник на работу, а ведь Рори не с кем оставить. Они не вспомнили о Рори, не захотели взглянуть на него. Луиза вообще пренебрежительно отозвалась о самой мысли иметь ребенка – боится испортить фигуру! Петра того же мнения. А что касается их приятелей… просто убожество. Уж лучше одиночество, чем такая компания.

Ник был озадачен этим эмоциональным взрывом. Впрочем, ему были близки чувства Линды. Он сам ощущал себя отчаянно одиноким последние десять лет. Духовно изолированным и глубоко чуждым тем людям, с которыми общался. Разочарованность Линды нашла в нем отзвук.

Одинокие, перевалившие тридцатилетний рубеж люди, как правило, эгоистичны и до смешного требовательны к другим, но не к себе. Они многого ждут от других, но сами не готовы пожертвовать ничем. Да, иногда они уступают эгоистичному влечению к противоположному полу. Когда же огонь первой страсти гаснет, и иллюзии рассеиваются, перед этими эгоистами оказывается обычный человек со всеми его слабыми и сильными сторонами характера, принять которые значило бы пойти на взаимные уступки, но это всегда для них камень преткновения.

– В наши дни взаимоотношения между людьми весьма сложны, – задумчиво произнес Ник. – Редко кому везет.

Линда нахмурилась.

– Поэтому ты не женат?

– Отчасти да.

– Отчасти? – повторила она. – Значит, есть и другие причины?

Ник с удивлением заметил, что ему вдруг захотелось все рассказать Линде, излить ей душу. Но зачем? Сару и Дженни не вернуть. Прошлого не изменить. Только растревожит старые раны… Хотя сестра Огастин и врач-психиатр советовали Нику как раз делиться с людьми своим горем, говорить о нем. Тогда удастся избавиться от чувства вины и от горечи потери… Но Ник не верил в это. Тогда не верил. Сейчас же он почему-то думал иначе.