Константин Бадигин. На затонувшем корабле
ПРЕДИСЛОВИЕ
Лет пятнадцать назад увидел я в витрине магазина книгу: «К. Бадигин. Путь на Грумант». Мелькнула мысль: уж не капитан ли Бадигин — тот, который перед войной около трех лет дрейфовал в Ледовитом океане на знаменитом «Седове»? Если он, надо книжку купить, наверно, это рассказ о дрейфе. Полистал. Нет, не о дрейфе. Оказывается, о древних русских мореплавателях, проложивших пусть к острову Шпицберген (Груманту). Навёл справки. Да, тот самый капитан. О дрейфе у него другая книжка — «Три зимовки во льдах Арктики», — вышла ещё перед войной, а эта свежая и не документальная. Повесть. Читать я начал с предубеждением: наверное, не за своё дело взялся капитан… Но страница за страницей так увлёкся, что проглотил книжку залпом. Прекрасная вещь — содержательная и романтичная! Бесстрашный ледовый капитан оказался ещё и талантливым художником слова. В 1954 году Константин Бадигин опубликовал повесть «Покорители студёных морей» — о мореходах Великого Новгорода пятнадцатого века, а в 1956 году — повесть «Чужие паруса» — продолжение «Пути на Грумант». Этими тремя книгами писатель воскресил известные лишь специалистам славные страницы героической истории русского народа. Острые, увлекательные сюжеты с бесчисленными приключениями в студёных морях, характеры сильных, умных, бесстрашных русских людей, преодолевающих чудовищные трудности в борьбе с природой и с могущественными в ту пору ливонскими рыцарями, морскими пиратами. Думается, тут будет к месту рассказать, как прославленный ледовый капитан стал писателем и как у него возникла мысль воссоздать образы древних русских мореходов. — В моей жизни, — говорит Бадигин, — исключительная роль принадлежит известному писателю прошлого века Стивенсону. Он своими романами возбудил во мне страстную любовь к морю. Я родился в сухопутной Пензенской губернии. Отец был агрономом и меня к этой профессии приохочивал. Жили в деревне Суруловке, а потом в Москву переехали. Тут в 1924 году я и среднюю школу окончил. Прямая была мне дорога в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию. А я вроде бы ни с того ни с сего махнул во Владивосток. Пришёл там в горком комсомола и сказал. «Хочу в море». Дали мне путёвку на товаро-пассажирское судно «Индигирка» — матросом второго класса. Так я стал на всю жизнь моряком. И обязан этим Стивенсону, более всего его роману «Остров сокровищ». А позже Стивенсон подтолкнул меня и на писательский путь. Во время длительного дрейфа во льдах Арктики в корабельной библиотеке попался мне опять в руки роман «Остров сокровищ», и я задумался: а почему бы и мне не попробовать? Тот наш поход, на ледоколе «Седов» был очень драматичным. Почему бы мне не попытаться изобразить его в сценах, картинах, характерах? И я стал вести дневник. К концу дрейфа записей накопилась прорва. Но когда вернулся в Москву (в 1940 году), на меня насели в Главсевморпути: срочно давай подробнейший научный отчёт о дрейфе. Ну и для периодической печати надо что-то дать. Эпопея «Седова» волновала тогда миллионы людей. Так получилась документальная книга «Три зимовки во льдах Арктики». Во время Отечественной войны, — продолжает Константин Сергеевич, — я водил корабли в Соединённые Штаты Америки и обратно: доставлял оттуда вооружение и продовольствие. И вот однажды в нью-йоркском клубе моряков возник спор: у какого флота богаче история — у английского или русского? «Ваш флот, — говорили мне английские и американские моряки, — начинал Пётр Первый в восемнадцатом веке, а развитие он получил лишь в девятнадцатом. Британский же флот берет начало в седой древности». |
