А катамаран вышел в море и поднял все паруса. Узкие корпуса, связанные одной палубой, с шумом и плеском разрезали волны острыми форштевнями.

– Держи к северу, – послышался голос Буссе, – за Колючей скалой повернешь на восход!

– Сделаем! – осклабился рулевой в шляпе с перьями.

Пошлявшись по катамарану, Давид разузнал, что корабль зовется «Сын грома», а комит Буссе – его владелец и капитан. Биссе, Ути-Ло, Силла и Рулле были как бы лейтенантами, подчиненными капитана. Биссе отвечал за корму левого корпуса, Ути-Ло – за нос правого, и так далее.

Часа через два хорошего хода справа по борту показалась Колючая скала. Давид слегка ошалел, когда ее увидел. Из моря метров на тридцать поднимался правильный конус голубого цвета, а из его верхушки высовывались три «ежа», похожие на звезды со многими гранеными лучами, торчащими во все стороны. На кораблях Волхвов такие «ежи» выполняли функцию особых локаторов, «высматривавших» материальные тела из нуль-пространства.

Виштальский только головой покачал. Недели не прошло, а он и базу Волхвов повидал, и те исполинские плетенки в горах, и корабль. Великие небеса, черные и голубые! Он мечтал кандидатскую накропать! Да здесь материалу хватит на миллион докторских, на тысячу нобелевских! Но почему никто на Земле ничего не знает о здешних чудесах?! Или знает, но молчит? С ума сойти.

– На счастье! – гаркнул Буссе и швырнул камень в «скалу».

Голубая зернистая поверхность отозвалась на удар глухим звоном, коротким и тусклым. Так звенит броня из биокерамики.

– Приготовиться к повороту! Поворот! Команды дружно развернули реи, паруса наполнились ветром, и катамаран взял курс на восход. Домой.

Давид сделал глубокий вдох, приказав себе не киснуть. Пора заняться делом. Для начала неплохо бы сыскать одежку.

Стащив обрывок подопревшей парусины, Виштальский обмотал чресла по местной моде – получилась мини-юбка. Остаток ткани – на голову на манер банданы – видать, у местных табу на непокрытую шевелюру. Взбодрившись, он вернулся к «своей» мачте и поглядел на останки руума. Настроение сразу испортилось. Располовинили ни за что ни про что. А скоро и его самого – того. Спалят на костре. Или распнут. По какой они тут методе казнят колдунов?

Неожиданно Давиду почудилось, что шкура, покрывающая половинку Шарика, зашевелилась. Он затаил дыхание. Глюк, что ли? Да нет же, она и впрямь шевелится!

– Ах так? Тут и грызуны водятся? Как их… пуши? Глянем на местного крысоида… – сипло сказал Виштальский.

– Куок… – донеслось до него.

Из-под шкуры выполз руум – такой же обтекаемый, гладкий, серебристый, приплюснутый, только уменьшенный. Раньше «дух» был размером с бычка, а теперь – с собаку ростом. Зато кличка подходит больше!

– Шарик!

– Куок!

Счастливо улыбаясь, Виштальский протянул руку и нежно погладил мини-руума по гладкой спине.

– Офигеть… Смотри, никому не показывайся, хорошо? Только мне.

– Куок, – согласился Шарик.

Незаметно наступил вечер. Солнце, опускаясь за горизонт, окрасило небо в пышный багрянец и добавило спецэффект – у облаков появился ртутный блеск. А потом целый сноп «зеленых лучей» ударил по касательной, пригашивая первые звезды.

Но что Виштальскому красоты небес? Он был голоден, и никто не озаботился его пропитанием.