— Прошу прощения, но эти имена мне ничего не говорят, — сказал Уолтерс. — Когда мы переехали в Англию, мне было всего два года — так говорила моя матушка. Я не помню, чтобы отец когда-нибудь называл имя хотя бы одного из своих родственников, с которыми практически не переписывался, за исключением последнего года своей жизни. У меня есть основания полагать, что отец собирался открыть мне некие факты из истории нашего семейства, но, к несчастью, случилось кровоизлияние в мозг, как это именуют современные медики; в результате отец потерял способность не только двигаться, но и говорить, и хотя по выражению его глаз было видно, что он отчаянно хочет что-то сказать, он так и скончался, не в силах выговорить ни слова — и, разумеется, не имея возможности изложить свои мысли на бумаге.

— Понятно, — задумчиво произнес Бойл и продолжил после паузы, словно придя к какому-то решению: — Видите ли, мистер Уолтерс, мы сами провели нечто вроде расследования, но, к сожалению, так ничего и не выяснили. Местность вокруг Данвича, который, как я указывал, лежит в северной части Центрального Массачусетса, представляет собой настоящую глухомань. В Эйлсбери ее называют «землей Уэйтли», так как на почтовых ящиках многих местных ферм до сих пор сохранились имена бывших владельцев, принадлежавших к этому некогда разветвленному семейству, хотя большинство ферм давно опустело — ввиду каких-то трагических событий, случившихся в тысяча девятьсот двадцать восьмом году, — и местность выглядит совершенно заброшенной. Впрочем, сами увидите. Усадьба находится в неплохом состоянии, поскольку Эберат Уэйтли умер семь лет назад, а с кончины его компаньона, жившего там же, прошло всего три года. Эмброуз должен был немедленно известить нас о смерти Уэйтли, но, к сожалению, сам надолго заболел и, видимо, из-за болезни забыл это сделать. Полагаю, у вас есть на чем добраться до усадьбы?

— В Нью-Йорке я купил машину, — сказал Уолтерс. — Так что, раз уж я здесь, воспользуюсь случаем, чтобы познакомиться со Штатами, и начну с Уолденского пруда, который, если не ошибаюсь, лежит на пути в Спрингфилд.

— Во всяком случае, в этом направлении, — сухо заметил Бойл. — Что ж, если вам что-нибудь будет нужно, пожалуйста, не стесняйтесь и звоните нам.

— Думаю, что помощь мне не понадобится, — сказал Уолтерс.

Бойл взглянул на него с сомнением.

— Как вы намерены поступить с собственностью, мистер Уолтерс?

— Решу, когда ее увижу, — ответил тот. — Понимаете, я ведь живу в Англии и даже представить себе не могу, что меня ожидает в Штатах. Честно говоря, то, что я здесь увидел, не слишком воодушевляет.

— Не думаю, что вам удастся продать усадьбу даже за полцены, — сказал Бойл. — Те края находятся в полном запустении, да и репутация у них скверная.

При этих словах Уолтерс встрепенулся.

— Что вы имеете в виду, мистер Бойл?

— О Данвиче ходят странные слухи, — пожав плечами, сказал поверенный. — Впрочем, полагаю, не более странные, чем о подобных уголках в других частях страны. И вполне возможно, что эти слухи весьма преувеличены.

Уолтерсу стало ясно, что Бойл ни за что не будет пересказывать ему разные истории, даже если он их и знает.

— Как туда можно проехать? — спросил молодой человек.

— Усадьба лежит на отшибе. Вам придется сделать крюк: сначала поезжайте в Эйлсбери-Пайк, оттуда — в Данвич, затем вновь в сторону Пайк, но уже по другой дороге, это довольно далеко от Данвича.