— В ломбард сдали, позавчера вроде.

Вот тут оба переглянулись и одновременно сглотнули. До обоих дошло, что они натворили. Люди пропали, заявления лежат в милиции, естественно никто их не ищет, но если вещи этих людей где-нибудь всплывут и о том информация попадёт на стол товарищей в форме — на них выйдут за день. В Европе вообще за пару часов и адрес найдут и группу захвата подтянут.

— Шкет, я не хочу опять от них бегать. Муторно оно. Надо как-то это, что-то делать.

А что тут сделаешь? Стали думать. Думали-думали и:

— Слушай, давай в том доме поселимся ненадолго?

— В каком? — Не понял Шкет.

— Ну, где уголь спёрли.

— А уголь?

— Обратно утащим.

Мысль Шкету не сказать что понравилась, но он просто не знал, как быть. Для начала они осмотрели дом, вроде никого. Окна тёмные. Зашли внутрь. Пусто. После чего решили, что надо бы для поднятия духа немного выпить. А на улице ночь и денег нет. Как быть? Пошли магазин взламывать. Учитывая их новый статус жизненный, обошлись без фомок и прочих ухищрений — Штык ногой выбил двери, да и вошли внутрь. Сигнализации и освещения, в этом магазине не имелось, так что им никто не помешал забрать интересующие их товары. Кассу тоже не забыли, но она, к сожалению, оказалась пустой. Взяли четыре ящика водки, копчёную колбасу — все пять палок забрали, консервов сумку набрали и отправились в дом номер 32 по Черепичной.

Часа в четыре, вампиры пошли перетаскивать уголь обратно в 32-ой дом.

Управились до рассвета. Почти без эксцессов. Только на последнем заходе, Штыка сильно повело — высокая турбулентность он тут ни при чём, тем более не при чём водка. Со скоростью тяжёлого локомотива японского скоростного поезда, вампир пролетел мимо калитки и врезался в стоявший через три дома по улице, автомобиль марки автоваз. Удар пришёлся в бок, так что машину немного погнуло, она проскребла почву колёсами на десяток метров в сторону. Штыка отбросило назад, где он рухнул наземь. Поднялся, покрутился на месте в поисках верного направления и стремительным рывком добрался до углярки, куда последний мешок угля и вытряхнул. Глянул на светящиеся окна домика, да пошёл строго курсом на дверь.

Рано утром баба Нюра отодвинула занавеску и, со строгим прищуром обоих глаз, выглянула на улицу. Вроде всё спокойно, никто не дебоширит, собаки не тявкают, улица как улица.

Взгляд старушки скользнул по дому Ромки алкаша, которого на днях в дурдом увезли.

— Допился алкаш, мерещится всякое, пусть лечится алкаш проклятый… — Бурчала старушка, заваривая чай и одним глазом внимательно глядя в окно — вдруг чего интересное случится, а она пропустит! Заварив чай, старушка устроилась за столом и стала хлебать горячую жидкость да в окно пристально смотреть. Что-то не давало покоя. Вроде спокойно всё, а вот не так что-то и всё тут! Смотрела она минут тридцать, пока не дошло — свет в окне горит! Выпустили что ли? Что ж это такое творится-то! И недели алкаш этот в больницы не пробыл! Ух, алкаш!

Старушка решительно поставила кружку на стол и стала одеваться. Наведаться нужно к соседу и всё ему высказать. Пусть обратно едет, ещё лечится! Ей уже вот где все его пьянки, друзья его все с исколотыми шкурами. Не подохнет никак, алкаш…

Старушка дошла до калитки и остановилась. Чуть наклонилась, приподняла платок, что бы ухо высунуть, прислушалась — так и есть. Песни орут алкаши проклятые!

— Ромка гад! — Как могла громко заверещала старушка и двинулась вперёд. Дошла до двери, пнула её, а она взяла и открылась. Старушка, не особо размышляя, ворвалась в дом. — Ух, я тебе, алкаш проклятущий! Ромка подлец! Ромка…

Тут ей пришлось замолчать. От испуга.