Изменить размер шрифта - +
Сейчас он примет ванну, переоденется и пойдет встречать Маркуса на аэровокзал на Кромвель-роуд. А к ужину захватит бутылку вина и вручит ее как ветвь мира Хелен; они выпьют за выскобленным добела столом и поговорят о делах. Сегодня он порядком устал, и перспектива мирного вечера в семейном кругу действовала успокаивающе.

Гудки в трубке кончились. Холодный голос произнес:

— Джейн Маршалл слушает.

Она всегда отвечала таким тоном, и Роберту каждый раз становилось не по себе, хотя он и знал, в чем тут дело. В двадцать шесть лет Джейн осталась одна, ее брак оказался неудачным, с мужем она развелась и вынуждена была зарабатывать на жизнь самостоятельно. Остановилась она на том, что стала дизайнером-декоратором квартир, а ее собственная квартира и служила ей офисом. Таким образом, телефон выполнял двойную функцию, и она давно уже решила проявлять осторожность и каждый раз отвечать официальным тоном, пока не станет ясно, что звонок не деловой. Роберту, когда он пожаловался на этот холодный тон, она все объяснила.

— Ты не понимаешь. Это может звонить клиент. Что́ он подумает, если я заговорю игривым сексуальным тоном?

— Не надо сексуальным. Просто дружеским и приятным. Почему бы не попробовать? Глядишь, и часа не пройдет, как ты уже будешь сдирать обои, вешать портреты и раскладывать на столе куверты.

— Ты так думаешь? Скорее, буду отбиваться от него портняжной иглой.

Сейчас он осторожно спросил:

— Джейн?..

— Ах, Роберт. — Голос ее сразу же потеплел, ясно было, что она рада его слышать. — Хелен передала, что я тебе звонила?

— И просила отзвонить.

— Ну да… Знаешь, мне тут преподнесли два билета на балет «Тщетная предосторожность». На пятницу. И я подумала, что, может быть, ты захочешь пойти. Если у тебя нет других планов…

Он смотрел на свою руку, которая продолжала рисовать коробочки на промокашке, одну за другой, и услышал голос Хелен: «У вас столько общего. Интересы, друзья, образ жизни».

— Роберт?

— Да. Прости. Нет, никаких планов. С удовольствием пойду.

— Сначала у меня поужинаем?

— Нет, поужинаем в ресторане. Я закажу столик.

— Отлично. — Роберт был уверен, что она улыбается. — Маркус еще не вернулся?

— Сейчас иду его встречать.

— Ему и Хелен от меня приветы.

— Передам.

— Так, значит, в пятницу увидимся. До свидания.

— До свидания, Джейн.

Он положил трубку, но не встал из-за стола, дорисовывая последнюю коробочку, а дорисовав, положил карандаш, взял стакан и, глядя на рисунки, подумал, что почему-то эти коробочки напоминают ему выставленные в ряд чемоданы.

 

Маркус Бернстайн прошел в стеклянные двери терминала — то ли беженец, то ли уличный музыкант. Впрочем, он всегда так выглядел: мешковатое пальто, поля старомодной черной шляпы спереди загнулись кверху. Его удлиненное лицо с проступившими морщинами было бледным от усталости. В руке он нес разбухший портфель, а дорожная сумка из самолета перекочевала в багажное отделение автобуса, и когда Роберт отыскал Маркуса, тот терпеливо стоял у конвейера, ожидая ее появления.

Скромный, озабоченный человек; случайный прохожий не поверил бы, что на самом деле этот человек — непререкаемый авторитет в мире искусства и известен по обе стороны океана. Австриец по происхождению, он оставил родную Вену в 1937 году и после всех ужасов войны ворвался в мир послевоенного изобразительного искусства, словно яркое пламя. Глубокое знание живописи, проницательность и вкус привлекли к нему внимание, а поддержка, которую он оказывал молодым художникам, послужила примером для других дилеров.

Быстрый переход