Придав своему голосу резкий оттенок, она сказала:

– Как ты можешь думать, что я сделаю такую глупость? Мы почти не знаем друг, друга, друг другу не доверяем и уж, конечно, не любим друг друга!

Ах… Его лицо было совсем рядом. Она различала золотистые кончики его густых тёмных ресниц. И что-то в этих бездонных зелёных колдовских глазах притягивало её, без труда подчиняя его воле.

– Любовь – иллюзия, – не согласился он. – Кому она нужна? Люди оправдывают ею примитивную потребность в продолжении рода. Что же касается меня, то я тебя знаю очень хорошо. Благодаря Мартину я знаю тебя не хуже, чем других. Сначала мне понравилось то, что он мне о тебе рассказал, а когда я тебя увидел, то понял, что хочу тебя. Желание переспать с тобой поразило меня своей примитивной животной силой. Я уже говорил тебе, что решил наконец-то обзавестись семьёй. А если так, то, – он обезоруживающе улыбнулся в то время, как его рука трогала её бесстыдно пробудившуюся для ласки грудь, вызывая сладкие мучения, – зачем мне тратить время на поиски подходящей пары, лицемерно ухаживать за кем-то, когда женщина, которую я хочу, находится рядом.

Седина открыла рот, чтобы запротестовать, сказать ему, что она скорее умрёт, но он не дал ей договорить, прижавшись губами к её губам, а потом прошептал;

– Со временем мы научимся доверять друг другу. А из доверия родится уважение. Мне этого хватит. А тебе… – И вновь их губы встретились. Нехотя оторвавшись, он вглядывался в её глаза и, видя лёгкий, ещё не совсем потухший огонёк враждебности в золотистой глубине, зашептал:

– А тебе будет приятно сознавать, что ты спасла дядюшкино дело, его дом и репутацию, и ещё сделала то, что до тебя делали тысячи других – вышла замуж по расчёту. Ну, а нам достанется в награду наша сексуальная гармония. – Движением руки он накрыл её грудь, которая уже сама рвалась навстречу через стеснявшее её кружево, голос его прерывался, когда он спросил у неё:

– Хочешь я прямо сейчас тебе это докажу?

Глава 5

– Пожалуйста, не надо! – Седине не нужно было ничего доказывать. Она прекрасно знала, как непреодолимо её влечёт к нему. Стоило ей увидеть его или ему дотронуться до неё, как эта всесокрушающая сила лишала её разума.

Её взволнованный протест он заглушил поцелуем. Адам заметил раньше, что между ними не было противоборства. Её последняя связная мысль, до того как страсть полностью овладела ею, была о том, что, может быть, с ним происходит то же самое, что он испытывает столь же непреодолимое желание…

Слепо повинуясь чувству, её руки скользнули в расстёгнутый ворот рубашки и упёрлись в его широкую обнажённую грудь, потом она обхватила его плечи, впиваясь пальцами в пылающую кожу, в то время, как его язык исследовал её сладкий и жаждущий ласки рот.

У неё кружилась голова от новизны его ласк и своих ощущений. Это было божественно, и неважно, что её чувства были настолько сильны, что не подчинялись разуму и воле. Она прижалась к нему сильнее, но ей хотелось быть ещё ближе, а мозг отказывался работать, как вдруг, приведя её в крайнее возбуждение, он отодвинулся, руки его прекратили ненасытно и нежно ласкать её стонущие груди, он оторвал свои губы от её рта и отстранил её руку, жадно теребившую мучительно интригующую границу на его поясе.

– Вот сколько восторга, – сказал он с усмешкой. – Из-за лёгкой сухости во рту его голос звучал ещё более хрипло. Лёгкая самодовольная улыбка играла на его красивых чувственных губах, глаза были лукаво прищурены.

– Ведь мне даже не нужно было тебе ничего доказывать, правда? Признайся, крошка.

Этого она не сделает. Ей ещё никогда в жизни не было так стыдно за себя. Поэтому её продолговатые золотистые глаза загорелись мрачной ненавистью, потом засверкали как клинки мечей, он же пожал плечами, отпустил её руки и сказал:

– Мы упрямые, да? – И нагнулся, чтобы поднять оторванные ею в страстном порыве пуговицы его рубашки.