Со времен В. Н. Сапожникова и А. Н. Краснова, путешествовавших в начале века, жизнь на Конуруленском джайлоо изменилась. Уже не две тысячи убогих кибиток, а несколько благоустроенных поселков, расположилось там, в которые часто наведываются чабаны, покидая свои юрты при колхозных отарах, чтобы посмотреть кино, купить седло или транзистор, просто потолковать с соседями. Сотни тысяч голов скота выгоняют прииссыккульские колхозы на джайлоо Конурулена.

Хотя многое изменилось, но значение джайлоо в жизни горных киргизов сохранилось. А. Н. Краснов писал: «Киргиз, достигнувший джайлоо, попадает в положение петербургского дачника: сыро, холодно, ветер и дождь обливают путника водой, мочат одежды и кошмы. Второпях расставляют юрты. Надо искать дров, чтобы согреться и просушиться. Словом, первые их минуты на джайлоо не принадлежат к числу особенно приятных. Зато тотчас по водворении наступает самое веселое и лучшее время в жизни киргиза».

Все это наш отряд испытал на себе. Именно в дождь пришлось разбивать нижний лагерь у долины, по которой намечен дальнейший путь к ледникам.

Чётки Тер и Орто Тер.  Вьючный транспорт – единственно возможный теперь для нас. Мы арендовали лошадей у нашего друга Керимбека. Лучших коней отобрал он, но они, видимо, еще не вкусили щедрот Конурулена: пожалуй, недостаточно сильны для предстоявшей трудной работы. Однако и с их помощью мы все же сумели сосредоточить немалый груз у подножия ледниковой морены – грандиозного хаоса каменных глыб.

Наш ледник называется Орто Тер («Среднее место»). Рядом с ним за островерхим гребнем – другой ледник, как близнец, похожий на наш. Его имя – Чётки Тер («Крайнее место»). Оба ледника имеют в своих верховьях перевалы в широкую котловину за Терскеем. Верховья Чётки Тер лежат выше. Гребень Терскей Алатау, если смотреть от Иссык Куля, возвышается над ледником всего метров на двадцать. А за ним – широкая долина Нарына. Она лежит внизу – километра на полтора ниже.

Было решено провести эксперимент на Орто Тере, а его соседа попытаться зачернить угольной пылью с самолета целиком. Если, конечно, удастся…

А пока мы карабкаемся по камням морены на Орто Тер, переносим на спине, в рюкзаках и ящиках, экспедиционный груз. Пришлось совершить не менее десятка восхождений, чтобы успеть до наступления темноты. Подниматься приходится быстро, «ходом», не останавливаясь надолго, не прислушиваясь к бешеной работе сердца. Только на вершине можно позволить себе удовлетворить любопытство и измерить пульс. И не стоит пугаться, если он окажется «птичьим» – подскочит до ста сорока ударов в минуту.

Но дело сделано. На верхней поверхности морены, у самой кромки льда, поставлены палатки. Теперь можно взглянуть и на ледник. Он весь еще под снегом, несмотря на то, что по календарю лето давно подходит к концу. Идет первая декада июля, а ледника даже не коснулось дыхание весны. Через несколько дней к нам поднимется киногруппа Центральной студии документальных фильмов, и режиссер будущего фильма о «хозяевах ледяных кладовых» скажет, глядя на ледник: «Куда вы меня привели? Что это? Снежное поле под Москвой? Мне нужна высота! Ледяные пропасти, обрывы, ледопады, трещины!» Мы успокоим его, пообещав, что вся столь милая его сердцу экзотика появится, как только сойдет снег. Все ледниковые «прелести» скрываются сейчас под ним.

Жить на леднике!  Итак, мы поселились на леднике. Стали его хозяевами. Первым делом собрали тюки, мешки, связки реек и прочие вещи, сброшенные с вертолета. Одновременно оборудовали метеорологическую и актинометрическую площадки.