– Молодец, ухватила главное. Вот поэтому я тебя и вызвал. Только сразу не отказывайся! – Семен Игоревич опустил голову.

– Не отказываться от чего?

– Я же издатель, и у меня журналистский опыт за плечами. То есть я профессионал своего дела, вот только бизнесмен из меня неважный получился. Я читал твои статьи, Фрося, и твои переводы, и могу сделать соответствующий вывод. Так вот, ты сама могла бы писать. Да, да, в тебе есть писательская жилка, поверь мне!

– Во мне? – искренне удивилась Кактусова.

– Речь именно о тебе! Мало того, ты способна почувствовать другого автора, то, что он хотел сказать читателям. Ты словно залезаешь в его «шкуру», в его мир, в его душу. Именно поэтому ты являешься одним из лучших моих переводчиков. Ты максимально близко передаешь мысли прозаика или поэта, изъясняющегося на другом языке, и доносишь их до нашего читателя.

– Спасибо, очень приятно, что так высоко оценили мои профессиональные возможности, – зарделась Ефросинья.

– Короче! Я прошу тебя спасти нас от разорения, а сотрудников от увольнения. Сразу же скажу, чего хочу: ты должна писать за Розу.

Холодный и очень неприятный ветер пробежался по ногам Фроси в тонких колготках.

– Я ослышалась?

– Боюсь, что нет.

– Я – писать? Я же никогда ничего своего не писала!

– Смотри пункт первый. Говорю же: у тебя талант.

– Но как же можно писать за другого человека? – поинтересовалась Фрося.

– Легко. Тем более что это вынужденная мера.

– Но Роза…

– Роза ничего не поймет, она совсем неадекватна. А все ее непростые отношения с алкоголем! Я ее предупреждал, но она разве будет слушать! Звезда, мать твою… – Семен Игоревич сплюнул.

– Все равно как-то нехорошо…

– Я понимаю, Фрося. Но разве это не во благо? Люди продолжат работать на своих местах, их дети не останутся голодными. Главное, чтобы никто ничего не знал… Не отказывайся, Фрося, подумай!

– Мне сложно даже представить… я совсем не ожидала…

– Фрося, послушай меня! Ведь я – твой босс! Хочешь, я покажу тебе Клаву, дочь Розы? Она просто «овощ» и будет помещена в психиатрическую лечебницу вместе с мамой. Там ее привяжут к кровати – и человека уже нет. Потому что, если оставить великовозрастную дочурку Савельевой дома, в той обстановке, к которой она привыкла, то необходимо тратить семьдесят тысяч рублей в месяц. Именно столько уходит на оплату услуг двух профессиональных сиделок, чтобы дочка Розы жила в человеческих условиях.

Ефросинья все еще не могла собраться с мыслями.

– Только ты можешь нам помочь! – не прекращал напора издатель. – Ну, пойми ты, имя-то раскрученное, люди, как покупали, так и будут покупать романы Савельевой. И мы на них продержимся. Ей-то уже все равно! Говорю, в дурдоме наша звезда эротического жанра. А ты всем людям сделаешь только хорошо.

– Да поняла я уж… Только вдруг я не справлюсь?

– Ты должна попробовать. Я бы и тебя лично, под твоим собственным именем, попросил написать пару романов, но не сейчас…

– Ясно, на раскрутку-то денег нет.

– Ты умница, – легко коснулся ее коленки издатель. Фрося вздрогнула, и мужчина усмехнулся: – Ну, ты точно Кактусова, буквально одно целое с твоей фамилией! Чего ты такая колючая?

– Извините.