– Майк понравилась бы эта ночь, – сказал Лайем. – Если бы она была сейчас с нами, то выскочила бы на улицу первой и тут же намочила бы варежки, лепя снежки… или упала бы навзничь в сугроб, раскинув руки и глядя в небо. Надеюсь, снег еще не растает, когда она выйдет из больницы.

Они подошли к двустворчатой двери маленького коттеджа. Под искрящимся снегом с трудом угадывались розовые побеги, которые летом превращались в дикие зеленые заросли с частыми алыми вкраплениями.

Дверь пронзительно скрипнула. Роза прошла вперед и зажгла свет на кухне, после чего сняла пальто и поверила его на вешалку в прихожей. Не раздеваясь, Лайем уселся за кухонный стол.

– Что сказала Микита, когда ты напомнил ей, что вы женаты? – неожиданно спросила Роза.

– Мы ничего ей не сказали.

– Что? Но ведь скрывать это – безумие!

– Стивен считает, что правда может смертельно испугать ее, а нам не нужен рецидив.

Помолчав, Роза задумчиво покачала головой.

– Вы мужчины, вы доктора и думаете, что знаете, как лучше. А я ее мать. Я всегда заботилась о своей Микаэле и теперь не перестану этого делать. Дай мне фотографии, которые ты нашел.

Лайем постарался представить, каково иметь такую Мать, как Роза. Какую силу должно придавать человеку сознание того, что есть место, где он всегда любим и желанен, где он мягко приземлится, даже если упадет с очень большой высоты!

– Роза, – тихо вымолвил Лайем, беря ее за руку. – Я очень рад, что ты здесь. Не представляю, как бы я справился без тебя.

– Ты сильнее, чем думаешь, Лайем. За последние несколько недель я еще раз убедилась в этом. Теперь ты считаешь, что не нужен Миките, что она забыла тебя, потому что не любит. Но ты ошибаешься. Может быть, глаза ее и открылись, но душа пока нет. Моя дочка все еще спит. Дай ей немного времени.

На этот раз она проснулась легче. Ей не понадобилось всплывать со дна бассейна, вокруг нее не плескались черные враждебные морские волны. Она просто открыла глаза.

Много людей обступили ее кровать. Некоторые показались ей знакомыми. Они разговаривали друг с другом и изредка обращались к ней. Она видела, как рты у них то открываются, то закрываются, но звуки их речи казались ей бессмысленными.

«Вы знаете, кто вы… где вы находитесь… что с вами случилось…»

Ей хотелось, чтобы они замолчали и оставили ее в покое. Мало-помалу их лица обрели четкие очертания, а вопросы – смысл.

Доктор Пени, седовласый приятный человек в белом халате, улыбнулся ей:

– Доброе утро, Микаэла. Вы меня помните?

– Пени, – с трудом вымолвила она. В горле саднило. – Что… со мной случилось?

– Вы упали с лошади и ударились головой. У вас была серьезная травма. Вы только что пришли в себя после комы.

Ей хотелось о многом спросить, но нужные слова не находились.

– Не волнуйтесь, Микаэла. Постепенно все вернется на свои места. – Стивен обернулся к своим спутникам. – Пойдемте. Ей нужно отдохнуть.

«Подождите!» – хотела она крикнуть и попыталась сесть в кровати. Это оказалось совсем нелегко: правая сторона тянула вниз, а сил для восстановления равновесия было мало. Сердце колотилось слишком быстро, дыхание стало сбивчивым. И прежде чем она вспомнила нужные слова, посетители уже ушли.

Дверь палаты скрипнула, и на пороге возникла еще одна незнакомая фигура – коренастая женщина в голубом халате. На ее лице сияла улыбка.

– Доброе утро, Микаэла. Как вы себя сегодня чувствуете?

Она нахмурилась. Теперь ее зовут Кайла, и все это знают. Все. Так почему же они продолжают называть ее так? К ней никто так не обращался с самого Санвиля.