– Садитесь, – показал он на диван. – Я знаю, что ваша жена не совсем здорова. Вы ее возьмете в полет?

– Полет? Куда? – изумился я.

– Как куда? – в свою очередь удивился Дагани, – Вы имеете право выбрать корабль, разве не знаете? Какой корабль предпочитает герой Надежды?

– Не называйте меня так! – вскочил я. – Если вы вызвали меня только для того, чтобы поиздеваться, то…

– Я не издеваюсь. Гляньте, что о вас пишут газеты.

Я посмотрел на ворох распечаток электронных газет на столе. На первых полосах красовалась моя изувеченная ожогом физиономия. Куда скрыться от пронырливых журналистов? Всюду они суют свои камеры.

– Я не герой, – вздохнул я, оседая на диван.

– Следственная комиссия вас полностью реабилитировала.

Посмотрела на мои художества сквозь пальцы, так было бы вернее сказать.

Вездесущие репортеры как-то пронюхали, приукрасили, присочинили и разнесли историю моих похождений по всему свету. А заголовки-то какие дурацкие: «Сифорт спас Надежду», «Подвиг капитана», «Одним махом тысячу чудищ». Тьфу, глупость какая! Им бы все шутки шутить, совсем не думают, о чем пишут.

После этой вакханалии вынужден был изменить свое отношение ко мне и космический флот. Комиссия прослушала все записи Уильяма о неравных битвах и гибели Вентурской базы и не моргнув глазом возвела мое преступление в ранг подвига.

– Можете взять «Гибернию», когда она вернется, или любой другой корабль, – предложил адмирал.

– Прошу отставки.

– Какой корабль?!

– Я причинял людям слишком много вреда. Хватит. Отпустите меня в отставку.

Адмирал Дагани встал с кресла, медленно подошел, сел рядом со мной на диван.

– Сифорт, мы не можем отпустить вас в отставку. Люди нас не поймут. Общественное мнение зароет нас в землю. Впрочем, это не главное. Вы нам нужны.

– Нет.

– Почему вы так переживаете? Из-за станции?

– Нет, сэр. Из-за людей. – Вакс, ну почему опять получается все не так? Я хотел защитить тебя, а вместо этого украл у тебя славу.

– Ваш обратный полет на «Виктории» был… трудным? – мягко спросил адмирал.

– Да, но дело не в этом. – Офицеры «Виктории» оценили мой поступок более трезво, чем Адмиралтейство.

– Провести девять месяцев во враждебном окружении нелегко.

– Враждебность? – Не то слово. Презрение! Отверженность. Одиночество… Адмирал деликатно кашлянул, я очнулся от тяжких воспоминаний. – Простите. Я слишком устал. С меня хватит.

– Нам нужен опытный командир, чтобы возглавить…

– Я недостоин быть командиром, – перебил я. – Я нарушил клятву, взорвал станцию, превысил полномочия, злоупотреблял своим служебным положением. Если бы не эта шумиха в газетах, вы с радостью отправили бы меня в отставку, а может быть, даже повесили. Вы должны были меня повесить! Я понятия не имел о поправке, когда взрывал станцию!

– Это не имеет никакого значения. Главное, что поправка к резолюции принята. Кстати, ее приняли под давлением истерии, разыгравшейся в обществе, когда ты на своем «Дерзком» прибыл в Солнечную систему внутри гигантской рыбины. Она нагнала страху…

– Но я был уверен, что совершаю уголовное преступление.

– Вам помог сам Господь Бог.

Какая нелепость! Он соображает, что говорит?

– Сэр, повторяю, я уйду в отставку.

– Вам нельзя уходить в отставку. Знаете, сколько мы потеряли кораблей? Чтобы выбить средства на постройку новых кораблей, нам нужно опереться на благоприятное общественное мнение.