Шимун Врочек. Надо было поездом
Ту сто четыре — самый лучший самолёт. Ту сто четыре — самый быстрый самолёт. 100 Я поднялся на крыльцо и нажал на кнопку звонка. Отпустил. Снова нажал. Поправил очки. Лучше бы обойтись без них. Тёмные очки не располагают к доверию. Шаги. — Кто там? — на меня смотрят в глазок. — Добрый день. Меня зовут Андрей. Вы разрешите мне позвонить? — собственный голос мне незнаком. Низкий, слегка хрипловатый. Очень глубокий. Доверительные интонации. Но при соблюдении некой дистанции. Какой-то очень… очень профессиональный. — Что? Почему? — Я попал в аварию. Маленькая пауза. — О! Сейчас, сейчас… Дверь, тем не менее, открывается осторожно. На пороге — молодая женщина. Прямые светлые волосы до плеч. На женщине — серая майка, короткая юбка в шотландскую, красную с синим, клетку и розовые носки. Женщина смотрит на меня и говорит: — Что с вами? Хорошо, что я не снял очки. — Меня сбила машина. То есть, хорошо с той стороны, что не видно громадных синяков у меня под глазами. На мне — светло-серый льняной костюм. Очень дорогой и грязный. Пятна — от бурых, как спекшаяся кровь, до зелёных, травяных. Штанина порвана. Воротничок рубашки почернел от пота. Галстук, к счастью, цел. И даже нормально завязан. Имидж прежде всего. — Ох! Заходите, конечно. Может, вызвать скорую? Или милицию? — Пожалуй, лучше такси. Да, вас как зовут? — Ка… Екатерина. — Скажите, Катя, на восемьсот двенадцать звонить — это дорого? Пауза. Соображает. Не доверяет. Боится? — Мне кажется, это Петербург, — говорит она неуверенно. — Рублей пять. А… а что? — Просто уточняю. Мне нужно позвонить межгород. Чтобы мои не волновались. Вы не против? — оцениваю реакцию. — Я расплачусь. Пять рублей минута, правильно? Глаза. Глаза не могут лгать. Потому что подсознательно человек знает о себе правду. — Да что вы! — возмущается Катя. Кажется, почти искренне… Да, искренне. Готова сама доплатить, чтобы я побыстрее свалил. Обычная реакция. Ничего такого. И все-таки… Она предлагает мне пройти в гостиную. Спрашивает, не хочу ли я кофе. С удовольствием. Приносит телефон. Уходит. Я сажусь на диван и набираю номер. Потом сбрасываю. Достаю из внутреннего кармана листок голубой бумаги. Один из тех отрывных квадратиков, которые лежат в каждом офисе. Снова набираю. У меня профессиональная память, но я боюсь ошибиться. Набираю, сверяясь с каждой цифрой. Жду. Длинные гудки. Напротив дивана желтый шкаф. Средняя дверца — зеркальная. У меня хорошо поставленный голос и выверенные интонации. Я могу вспомнить до мельчайших подробностей сегодняшнее утро. Цвет травинки. Рисунок листа голубики. Муравья, черного с рыжиной. Могу описать форму, размер и расположение пятен на моих брюках… Гудки. В левом кармане пиджака — водительские права, категория BC. Андрей Бочкарев. 1984 года рождения. Серия, номер. Фотография. Действительны до… Гудки. Встаю и с телефоном подхожу к зеркалу. Андрей Бочкарев. Лицо? Фотографии соответствует. Ну, кроме очков. Имя. Это все, что у меня есть. Проснувшись утром в лесу, метрах в восьмидесяти от дороги — я знал о себе лишь немногим меньше. Все то же самое, только без лица. В правом кармане брюк грязный платок и тридцать копеек мелочи. В левом — сгоревшая спичка и три купюры по сто евро. Интересно… Чертовы гудки. …кто меня обработал? Синяки, ушибы. Подбитые глаза. На фотографии этого нет. Еще бы. |
