- Хотя… если ты будешь угрожать жертве ножом. Или шантажировать ее – у тебя есть все шансы.

- Есть проститутки, - недовольно пробурчал я, садясь на диване. Босые ноги шлепнули по грязному полу.

- Есть, - кивнул Головой Гоблин. – Но в твоем случае это тоже антивариант.

- Такой ты мудила, - сонно пробормотал я,  сев на диване и протирая глаза. – Чего приперся?

- Известно чего, - Гоблин посмотрел в полупустую кружку. – Пора ехать на работу. И почему в твоем доме не чай, а какая – то хуета? Как только ты сам пьешь эти вторяки?

- Ты сам привозил продукты, - напомнил ему я. – Что привез – то и пью. Не нравится – не пей.

Гоблин торопливо сделал глоток, допивая чай.

- Ладно. Собирайся.

- Такое ощущение, будто я не наемный убийца, а офисный клерк. Работаешь от рассвета до заката, работаешь…

- Кстати да.

Гоблин бросил на столик рядом с диваном плотный конверт:

- Благодарность от босса. За наркоторговцев и Малого.

Я радостно потер руки. Сон резко испарился. Ничто так не бодрит с утра, как деньги. Жадно схватив  конверт, я открыл его, посмотрел внутрь:

- Годно, - одобрительно подытожил я. – Хотя я думал…

- Думать – это не твое, - резко и зло оборвал меня Гоблин. – Кабы в твоей голове было хоть некое подобие мозга – ты бы не связался с долбоебами, которые подвели тебя под ПэЖэ. А все потому, что между ушей у тебя не мозг, а ганглий. Нервный узел, как у тараканов, отвечающий за примитивные инстинкты…

Дослушивать проповедь я не стал. Встал с дивана и пошлепал в ванную. И единственное, что я смог разобрать – так это заглушаемые шумом воды слова:

- … Думал он, блять. Мрак! Ужас! Кошмар!

***

- Куйбышев, он же Хонда. Тысяча девятьсот девяносто пятого года рождения. В две тысячи шестнадцатом попал в поле зрения полиции. Сел. Мотал срок вместе с Малым в колонии строгого режима номер двадцать пять, более известной как четвертак, долгих восемь лет за непреднамеренное убийство. Откинулся по отбытию срока. В тюрьме прослыл злостным нарушителем режима.  Живет на Буревестника Революции двадцать пять, числится начальником службы безопасности в сети заправок Алексея Большакова, также известного как Леша Большой. Слывет великим добродетелем. В частности – взял шефство над детским домом, в котором вырос. Катается черной «Камри». Да что у них за тяга такая к черным «Тойотам» - то? А, ладно. Продолжим. Летом пересаживается на японский байк, за что и получил прозвище.

Не успели мы сесть в машину, как Гоблин уже начал диктовать вводные по новой цели.

- Ты вообще спишь хоть когда–нибудь? – поинтересовался я. – Когда ты успел столько нарыть?

- Эдисон спал два часа в сутки. Тесла – два часа пятнадцать минут. И это, - тут Гоблин наставительно поднял указательный палец, - это были великие люди. А ты так всю жизнь проспишь, ебаный ты сурок.

Филин колесил по центру города, пытаясь проехать к Площади Буревестника Революции. Народу на дороге было много, водить умели далеко не все, отчего на шестиполосном шоссе то и дело появлялись пробки. На улице стояла жара, окна машин были открыты, водители сигналили и переругивались.

- Ебаные мосты, - выругался Гоблин. – Вот какого хуя всех несет в верхнюю часть города? Там что, деньги сегодня раздают? Вот пидор! Ебашь его, Филин.

Последнее высказывание относилось к водиле на черной «Мазде», который пытался подрезать Филина, и пролезть на освободившееся место. Прямо перед нами. Филин на эти манипуляции не обращал ровным счетом никакого внимания и водятела не пропускал. Впрочем, совет Гоблина он также проигнорировал.

Пробку на мосту мы отстояли под ругательства Гоблина. Тот покрывал чернейшей бранью всех, кто купил права, кто насосал права, и прочих индивидов, которые, по мнению Гоблина, входили в пресловутые 95%.