«Дорогой, я начала скучать по тебе еще до твоего отъезда. Когда ты получишь это письмо, ты уже будешь в Лос Анжелесе на пути к величайшему приключению в твоей жизни. Пожалуйста, ничего не бойся и, пожалуйста, ешь как следует. Не волнуйся, помни, что ты по-прежнему чемпион мира и величайший наездник на свете. Поцелуй Смелого. Эти подарки от детей. Люблю тебя, Тори.»

В одном свертке был черный китайский кот с лошадиной подковой на шее. В другом – зубная щетка со стеклянным шариком на конце, в котором находился крошечный Микки Маус, и колокольчиком, звонившем, когда чистили зубы.

Одна из телеграмм была от Грэфилда Бойсона, другая – от Элинор Бленкинсоп. Чувствуя себя гораздо лучше, Джейк разделся, помылся и, впервые за многие недели погрузился в сон без сновидений.

«Все слишком ужасно,» ворчала Фэн на следующее утро. «Я живу в комнате вместе с Гризел и огромной дамой – метательницей диска весьма сомнительной привлекательности, всю ночь храпевшей. Коридоры кишат охранниками. Я могу согласиться с присутствием в нашей комнате одного охранника, хотя в ней и так не хватает места для нас троих. Гризел уже начала строить глазки мускулистому велосипедисту из соседней комнаты, а напротив живут трое спортсменов-наездников, продолжающих повторять «Надо пойти и позвонить мамочке».» Она захихикала. Сегодня значение имело только то, что она увидит Дино.

Внизу, в качестве ободрения, они получили несколько телеграмм, хотя Джейк был немного обескуражен увидев три долгих, довольно истерических письма от Хелен, где она говорила, как сильно скучает по нему и просила его встретиться с ней, как только он сможет. Потом они изучали Олимпийскую деревню. Джейка устрашил полнейший шум и ее размеры. Здесь были спортивные магазины, парикмахерские, кинотеатры и театры, сауны, плавательные бассейны, даже дискотеки, и повсюду сувенирные магазины и телевидение. Он ожидал какого-то монастырского уединения. А здесь было так же легко уединиться, как и в обезьяннике.

Фэн была едва ли не больше напугана, увидев как в сувенирном магазине продаются плакаты с Дино. На одном, необыкновенно загоревший, он выглядел черезчур, до смешного, обаятельным, так что и словами не выразить, и был одет в бледно-серую рубашку. На другом, одетый в красный камзол американской команды с небесно-голубым воротником, он прыгал на Мэнни. В ужасе она смотрела, как две американские девушкигимнастки покупают по экземпляру каждого.

«Посмотри,» сказал Джейк, чтобы отвлечь ее, «здесь Себастьян Ко.»

«И Дэли Томпсон,» с благоговением сказала Фэн.

Потом они отправились на собрание, назначенное Мэлисом. Планы таковы, сказал он, начиная с завтрашнего дня команда будет вставать в четыре часа утра, выезжать в конюшни и с шести до восьми рабоать с лошадьми, а во время мучительной полуденной жары давать им отдохнуть. Потом по вечерней прохладе конюхи будут выгуливать их час или около того. Днем время будет более или менее принадлежать наездникам, за исключением периодических собраний или пресс-конференций. Их вниманию предлагаются пикники, бесконечные вечеринки, путешествие в Дисней-Ленд, Голливуд или Лас Вегас. Мэлис хотел, чтобы они расслабились, хорошо провели время, сработались и приберегли адреналин для соревнований. Сейчас суббота. Церемония открытия будет завтра, индивидуальные соревнования будут через неделю в понедельник, а командное состязание – в ту же неделю в воскресенье.

Сегодня вечером, продолжал Мэлис, Эриксоны, у которых остановились в Аркадии Руперт и Хелен, пригласили английскую и американскую команды на вечеринку в свой дом. Эти слова ввергли и Фэн и Джейка в панику. Джейк страстно желал увидеть Хелен, но не хотел скандала. Дублин оказался сплошным кошмаром, из-за постоянных тревлг, подозревает ли что-нибудь Руперт. Он не хотел, чтобы Лос Анжелес стал повторением этого.