Главным событием для них была встреча с Билли и выступление его лошадей Магги Мил Эла («Бал» – буйвол) Магги Мил Китча («Китченер» – повар) и Магги Мил Дика («Мандрика»). Все также стремились познакомиться с очень красивой и известной женой Билли – Дженни, которую многие дамы знали по статьям в «Дейли Пост» и считали «последним шиком».

Вестернгейт находился 8 милями севернее от Пенскомба. Ожидалось, что Билли будет участвовать в показе все три дня соревнований, Кевин и Энид Кали были разочарованы тем, что Дженни работала в четверг и пятницу, но они надеялись увидеть ее на ленче в субботу.

– Мне обязательно нужно ехать? – проговорила Дженни.

– Это очень важно, – убеждал ее Билли, – они – наш хлеб с маслом.

– Я бы сказала – маргарин с ломтиком хлеба, если ты хочешь знать мое мнение. Мне ужасно не хочется бросать свою книгу, когда она так хорошо идет, – соврала Дженни.

– Я приеду домой в пятницу вечером и заберу тебя, – сказал Билли. – Мы можем отправиться утром, но должны выехать очень рано; у меня в 11. 30 выездка новичков.

В понедельник перед соревнованиями Билли ездил к Кевину Кали просить у него аванс в 20 000 фунтов, чтобы отбиться от кредиторов. Кевин немного подумал, а затем сказал: «Хорошо, Билли, я помогу тебе».

– Так мило с твоей стороны, – со вздохом облегчения сказал Билли.

– Ничего не мило, это чертовски великодушно, но я не собираюсь тебе давать столько, сколько ты просишь. Я дам тебе 2 000 фунтов, иначе ты потеряешь чувство голода.

Сердце Билли упало.

– Остальные ты должен выиграть. Перестань пить и сбрось немного вес. Мир жесток. Я расчитываю на тебя на мировом чемпионате. Я заказал навес в Ле Риво, так что ты постарайся выиграть и пройти квалификационную процедуру.

Билли подумал, что лучше бы Кевин не заказывал навес, не надо искушать судьбу.

Казалось неудача просто преследует его. У него было такое тяжелое похмелье в Фонтенбло, что он забыл проверить, укрепил ли Треси гвозди на подковах Китченера. Китченер вышел на круг и сразу же подскользнулся на месте, с которого отталкивался для прыжка, что вывело его из строя на целый сезон. И теперь Билли остался только с Балом и Мандрикой. Когда он звонил Дженни она мило с ним побеседовала, у нее была задержка 4 дня и она вся погрузилась в тайное ожидание.

Вечером в среду Билли вернулся из Фонтенбло и обнаружил, что Дженни положила в стиральную машину вместе с тремя парами бриджей и четырьмя белыми рубашками свой алый шелковый шарфик, отчего его вещи после стирки были испещрены красными полосами и напоминали утреннюю зарю. Билли очень устал, он не сдержался и выругался.

– Я не могу понять, что тебя так волнует? Я же не жалуюсь, – закричала в ответ Дженни. – Я испортила свой лучший шарф. Я так занята, ты должен быть счастлив, что я вообще постирала твои рубашки. Почему ты не выиграешь какойнибудь приз? Тогда ты сможешь отправлять их в прачечную.

Билли почувствовал ужасную разрывающую боль внутри, которая стала привычной за последние дни. Единственным спасением казался большой стакан виски.

Поднявшись наверх со слабой надеждой отыскать хоть одну чистую рубашку, он увидел в комнате для гостей красивое новое железное изголовье над кроватью.