Пытается выдернуть из руки Дымова чемоданчик с деньгами, но тот сжал его мертвой хваткой. На меня смотрит, стиснув зубы и нахмурив лоб.
— Глеб, пожалуйста, — прошу я, бросая вещи и делая неуверенный шаг в его сторону. — Он же честно их выиграл.
Его пальцы неохотно, но расцепляются. Кейс достается Майору.
— Зачем, Соня? — Дымов подходит ко мне вплотную. Его грудь от частого дыхания вздымается высоко. — Я до последнего не верил, что ты можешь со мной так поступить…
Мне так больно смотреть ему в глаза, что я теряюсь. Начинаю лепетать:
— Прости, Глеб, пожалуйста, прости меня.
— Вернись. — Он зажмуривается от боли, произнося это. — Соня… — Тянется ко мне, но затем стискивает пальцы в кулак и опускает. — Я тебя люблю. По-настоящему. Понимаешь? А он… — Указывает пальцем в сторону. — Он ничтожество, и кинет тебя снова. Ему нельзя верить.
Глеб делает еще шаг, и я, не выдержав, начинаю пятиться назад.
— Нет. — Мотаю головой. — Нет, Глеб.
Перевожу взгляд на стоящего с кейсом в руке возле двери напряженного Вадима, но Дымов подходит ближе, закрывая своей грудью мне обзор.
— Сонь, — в его глазах мольба. — Прошу тебя… Не делай еще одну ошибку… Ты будешь жалеть всю жизнь.
— Может, хватит?! — Злится Майор.
Но я его не слышу. Дрожу всем телом, чувствуя запах Глеба, ощущая его так близко рядом с собой. Вспоминая тепло, которое мне дарили его объятия. Окунаюсь в его светлые глаза, забирающие мою боль и дарящие спокойствие.
— Соня! — Зовет Вадим, теряя терпение.
А я опускаю взгляд на протянутые ко мне ладони Глеба. Мое сердце подскакивает, мышцы напрягаются.
— Как мне жить без тебя? — Почти задыхается Дымов. — Что мне без тебя делать? Зачем было это всё?
— Глеб, я… — у меня кружится голова.
— Да что за дерьмо! — Восклицает Майор. — Отвали уже от нее!
Один удар сердца. Второй. Еще один. Смотрю в лицо Глеба и очень хочу поверить в то, что все это правда. Все, что он сказал мне. Делаю глубокий вдох, но получается лишь нервный всхлип.
— Прости, мне нужно уйти… — И, пряча взгляд, стремительно обхожу его сбоку.
Беру красный чемодан со своими шмотками, накидываю тонкий белый плащ.
— Смирись уже, что ты проиграл, Дым! — Вадим грубо хватает меня за руку и тянет к двери. — Деньги, достоинство, бабу — всё проиграл!
Он хватает меня за локоть и выталкивает за дверь. Выходит сам, затем снова цепляет рукой моё запястье и волочет меня за собой по коридору. Я с трудом передвигаю ногами, стараясь поспевать за ним. Тащу за собой чемодан. Едва удерживаю поток слез, готовых хлынуть из глаз.
У Глеба было такое лицо… Внутри у меня все вянет и сморщивается, как у растения без воды. Стыд обжигает лицо. Злость, отчаяние, раскаяние — все смешивается во взрывоопасный коктейль. Состояние такое, будто сейчас взорвусь.
— Вадик! — Зову я.
Пытаюсь остановиться.
— Давай его сюда! — Обернувшись, он выдергивает из моей руки чемодан.
Тянет вниз по лестнице.
Дыр-дыр-дыр. Бедный чемодан скачет по ступеням, едва не обламывая на ходу шаткие колесики. Я иду следом, но замедляю ход.
— Поторопись! — Рычит Майор, словно боясь, что Глеб бросится за нами в погоню.
— Вадик…
Но он меня не слышит. Мы выходим на улицу, мне приходится ускорить шаг, чтобы догнать его на стоянке. |