– Разве я спросил тебя о сговоре, отступниках и проникновении в мой дом? – Новый вопрос он почти прорычал, тихо и угрожающе. Расстояние снова сократилось. – Почему ты решила сбежать?

Еще несколько его шагов – и я окажусь в ловушке. Ища выход из ситуации, я скользнула взглядом вдоль стены, просчитывая, успею ли добраться до ванной комнаты. Глупая затея, конечно. Уж если Нейб смог заставить меня окаменеть артефактом, то самому Шелтеру это и вовсе не составит труда. Да даже если добегу… Разве остановит его такая дверь?

Узнать наверняка я не успела. Едва подумала о маневре, как Шелтер сыграл на опережение: в два шага оказался рядом, на расстоянии вытянутой руки. Почему-то только теперь я вспомнила, что на мне одна лишь ночная сорочка, которая скрывает меньше, чем демонстрирует.

Я выставила перед собой руки как последнюю надежду остановить генерала, но он грубо перехватил их за запястья и прижал к стене чуть выше моей головы, вдруг оказавшись почти вплотную. Меня вновь окутало его запахом и теплом, но сейчас такая близость скорее пугала. Потому что вблизи стало видно: Шелтер едва сдерживает рвущуюся наружу ярость. Он тяжело дышал, темные глаза сверкали молниями, зубы стискивались, а губы сжимались в тонкую линию.

– Что, настолько была противна мысль оказаться в моей постели, когда вернусь? – спросил Шелтер тихо и хрипло.

Его лицо замерло в нескольких сантиметрах от моего, прерывистое дыхание обожгло кожу, и на мгновение мне стало по-настоящему страшно. Показалось, что сейчас он просто переломит меня, свернет шею или порвет в клочья. От злости.

Но когда Шелтер заговорил снова, страх резко схлынул, как откатывается назад только что набежавшая на берег волна:

– Что тебе еще от меня нужно, а? Я готов был дать тебе все, что мужчина может дать женщине: красивый дом, чудесный сад, платья, украшения, развлечения… Стабильность, покой, защиту. Делай, что хочешь, живи, как нравится. Пальцем ведь тебя не тронул, был готов ждать, пока ты привыкнешь, созреешь, увлечешься… Я ведь не старик, не урод, не извращенец, тебе было бы хорошо со мной. Тебе этого мало? Обязательно нужна свобода? Официальный брак? Не могу я их тебе дать, понимаешь? Не в моей власти. Я же не Магистр… Это не повод бежать в никуда. Ты вообще представляешь, что с тобой сделали бы, если бы поймали? Я уже не смог бы тебя защитить, бестолочь ты неблагодарная.

У меня перехватило дыхание: столько горечи слышалось в его словах. Горечи и обиды, а еще немного – ужаса. Кажется, об отступниках он совсем не думал.

– А теперь я должен наказать тебя, понимаешь? Выволочь из комнаты и выпороть, так чтобы все видели. И заодно того, кто тебе помог. Где ты взяла деньги? Кто их тебе дал?

– Никто, – выдохнула я с трудом, только сейчас замечая, что меня колотит крупной дрожью.

– Тогда откуда они у тебя?

– Сама взяла!

– О, значит, ты еще и воровка… Прекрасно! Ты вообще не осознаешь, девочка, в какое положение меня поставила. Что теперь прикажешь мне делать? Наказать всех слуг в доме? Назначить кого-то одного? Или выпороть тебя, а потом отправить на каторгу за воровство? Знаешь, что с тобой там сделают охранники? Будешь жалеть, что не в бордель попала.

Снова каждое слово било наотмашь. Еще хуже становилось от того, что генералу самому было больно их произносить, сегодня я это чувствовала. Он гораздо лучше меня понимал перспективы. А запястья уже ныли так, что становилось понятно: останутся синяки. Но это, судя по всему, сейчас было самой маленькой из моих проблем.

Я резко втянула воздух, шмыгая носом, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза, то ли от боли, то ли от страха, то ли от обиды.