Приручал… Да, он ловко и умело приручал меня все эти дни. Сначала заставил поверить, что как любовница я его не интересую. Потом общался почти как с равной, интересовался моим прошлым, рассказывал о себе. Пусть очень сдержанно и мало, но рассказывал же. Постепенно давал привыкнуть к своему обществу, к близости, к прикосновениям и невинным поцелуям. Окружал заботой и дарил сказку, пока я не влюбилась в него.

«Я люблю, когда женщина отдается мне со страстью, желанием и удовольствием».

И я бы отдалась ему именно так. Забыв обо всем, чему меня учили, забыв о том, чего требует моя вера, не дожидаясь официального благословления в храме Тмара. Возможно, сегодня бы и отдалась, если бы он надавил чуть сильнее. Думая, что это станет началом чего-то серьезного, а это на самом деле стало бы концом. Он наслаждался бы мной – и очередной своей победой – пару ночей, а потом… Кто знает? Сдал бы все-таки в бордель, как отслужившую вещь? Оставил бы до следующего отпуска? Или пока не «залечу», как они тут говорят? Или до следующей девицы, которая ему приглянулась бы в походе? А может быть, Магистр решит теперь каждый раз поощрять его новой девушкой из коллекции, раз больше ему уже ничего не нужно?

Дура… Поверила, что он в меня влюбился. Кровавый генерал Оллин Шелтер, блистательный кавалер и офицер, который не стесняется спать с женой Магистра, потому что она может продвинуть его по карьерной лестнице. Свободный мужчина, владеющий домами, землями, огромными деньгами. Национальный герой. И пусть его происхождение сомнительно, кто теперь посмеет его им попрекнуть? За ним выстраиваются очереди красивых, молодых, состоятельных невест, чьи руки не знали холодной воды и тяжелой работы, а потому кожа их гладка как тот шелк, из которого сшита моя ночная сорочка. А я решила, что он влюбится в рабыню? Что он пойдет против общества, рискнет карьерой и своим положением, чтобы я смогла быть рядом с ним честной женщиной? Какая же дура…

Я была уверена, что вот-вот разревусь, но слез не было. Я лишь сидела, ссутулив плечи, глядя прямо перед собой и ничего не видя, ласкаемая ветром, но задыхающаяся, как будто вокруг меня совсем не осталось воздуха.

Сколько времени прошло, сказать сложно. Вечер был теплым, поэтому я даже не могла замерзнуть. Из ступора меня вырвал голос генерала:

– Вот ты где.

Я вздрогнула от звука его голоса, от мягких ноток, которые в нем прозвучали. От надменного холода не осталось и следа, но теперь я уже не обманывалась льстивыми интонациями.

Шелтер опустился на корточки передо мной, пытаясь заглянуть в лицо, протянул руки к моим, но я резко отпрянула, оттолкнувшись ногами от пола, отодвинулась вместе с легким креслом.

– Не трогайте меня, – процедила сквозь стиснутые зубы. Челюсти сводило от напряжения. – Вы мерзавец, генерал Шелтер.

Его рука замерла в воздухе, так и не коснувшись меня, и он убрал ее.

– Неожиданно. И что же тебя заставило прийти к такому выводу?

О, снова этот бесстрастный тон, как будто внутри него нет даже крошечной искры эмоций или чувств. Впрочем, наверное, так и есть. Весь тот скрытый огонь, вероятно, тоже был игрой. Тонкой и безжалостной.

Я посмотрела на него исподлобья, только сейчас понимая, что слезы все-таки застилают глаза: лицо генерала было размыто.

– И вы еще спрашиваете?

– Милая, если тебя задело, что я не бросился вырывать тебя из его рук, то хочу тебе напомнить…

– Да я уж и без ваших напоминаний все вспомнила!

Челюсти наконец разомкнулись, и слова выплеснулись вместе с переполнившей меня болью.