— Ваши слова жестоки, Вальтер! Вы знаете, что я вас страстно люблю и предпочту вашу дружбу более горячей любви, которую мне предложил бы другой человек. Гордость должна бы внушить мне не принимать ваше предложение, такое враждебное и холодное; но любовь сильней гордости, и я хочу удовольствоваться тем, что буду жить вблизи вас, никогда ни на что не жалуясь. Я постараюсь не надоедать вам и буду терпеливо ждать, пока вы не почувствуете ко мне более теплой дружбы. Я понимаю и извиняю ваше горе, так как сама я, в глубине души, оплакиваю печальный конец красивой и доброй Леоноры. Несмотря на все доказательства, собранные против нее, я не могу поверить ее виновности.

Вальтер с удивлением поднял голову. Он никак не думал, чтобы его так сильно любили. Хитрая и ловкая речь молодой девушки задела ее слабую струнку — великодушие. Он был слишком прям и честен, чтобы сомневаться в искренности ее слов. Протянув Филиппине руку, он дружески сказал ей:

— Если вы не боитесь связать вашу молодую жизнь с моей — будьте моей подругой жизни. Я буду честно стараться сделать вашу жизнь как можно легче. Когда Филиппина подала ему руку, он привлек и поцеловал ее в лоб. Молодая девушка почувствовала холодность этой первой ласки, и в сердце ее закипел сильный гнев. Но она хорошо владела собой — и ничем не выдала своих чувств. С притворным выражением счастья и грусти, она опустила голову на грудь Вальтера.

Обручение очень обрадовало Кунигунду и родных Филиппины и возбудило зависть среди матерей и взрослых девушек, мечтавших о богатом рыцаре. В этом отношении Филиппина была вполне удовлетворена. Она не отказывала себе в удовольствии часто приглашать к себе подруг и показывать им тонкие полотна, дорогие материи и кружева, серебряную и хрустальную посуду, которые давались ей в приданое. Но главное удовольствие доставляло ей раскладывать перед жадными и завистливыми глазами посетительниц великолепную шелковую материю с вышитыми по ней серебром птицами, розами и чудную парюру из бриллиантов и жемчуга, присланные ей женихом и которые она должна была надеть в день свадьбы. Взбешенные и завидующие подруги в ответ на это критиковали отношения между обрученными. Они указывали на равнодушие Вальтера, предпочитавшего беседу с пожилыми людьми разговору о любви с Филиппиной. У последней в такие минуты горели щеки, но она, видимо, не смела делать сцен.

Никогда еще так много не говорили о любви Вальтера к Лори Лебелинг и когда еще не сожалели так о ее печальном конце.

Шум, движение и тысяча приготовлений, наполнявшие дома будущих супругов, невыразимо давили Вальтера. Чтобы избавиться от всего этого и, в то же время, уклониться от скучной роли жениха, молодой человек объявил, что он проведет три недели, остающиеся до свадьбы, в одном отдаленном монастыре, аббатом которого был его дядя. Он хотел испросить благословение строгого и почтенного старца, и молитвой и уединением приготовиться к великому таинству.

Это желание показалось таким естественным, что никто не удивился, а Филиппина была даже довольна отъездом жениха, холодная сдержанность которого только злила и компрометировала ее. Итак, Вальтер уехал без всяких препятствий. Он был рад провести последние дни своей свободы в тишине монастыря и на свободе оплакать свое погибшее счастье.

После его отъезда приготовления к свадьбе продолжались еще с большей поспешностью. Все должно было быть готово ко дню возвращения молодого человека. Сначала Кунигунда хотела переехать и отдать весь дом в распоряжение молодых супругов, но Филиппина уговорила ее остаться. Она рассчитывала на влияние матери, чтобы принудить Вальтера быть нежнее с ней. Несмотря на все, она боялась будущего, боялась жизни с мужем, который откровенно объявил ей, что не любит ее и никогда не полюбит. Кунигунда уступила и согласилась занять три хорошеньких комнаты на втором этаже.

* * *

Пока только что описанные события происходили во Фрейбурге, Леонора продолжала жить в странном замке, названия которого она не знала, так же как и настоящего имени его владельца.