КУЗОВКИН. Павел Николаич, вы, ей-богу, слишком со мною строги. Извольте милостиво сообразить, какую пользу мог бы я извлечь из моего разговора с Ольгой Петровной?

ЕЛЕЦКИЙ. Я вам скажу, какую пользу. Вы надеялись этой нелепой басней возбудить ее сожаление. Вы рассчитывали на ее великодушие... денег вам хотелось, денег... Да, да, денег. И я должен вам сказать, что вы достигли вашей цели. Слушайте же: мы с женой положили выдать вам нужную сумму для обеспечения вашего существования, с тем, однако...

КУЗОВКИН. Да я ничего не хочу!

ЕЛЕЦКИЙ. Не прерывайте меня, милостивый государь!.. С тем, однако, чтобы вы избрали место жительства подальше отсюда. А я, со своей стороны, прибавлю следующее: принимая от нас эту сумму, вы тем самым сознаетесь в вашей лжи... Вас это слово, я вижу, коробит --в вашей выдумке, - и, следовательно, отказываетесь от всякого права...

КУЗОВКИН. Да я от вас копейки не возьму!

ЕЛЕЦКИЙ. Как, сударь? Стало быть, вы упорствуете? Стало быть, я должен думать, что вы сказали правду? Извольте объясниться, наконец!

КУЗОВКИН. Ничего я не могу сказать. Думайте обо мне, что хотите - а только я ничего не возьму.

ЕЛЕЦКИЙ. Однако это ни на что не похоже! Вы, пожалуй, еще останетесь здесь!

КУЗОВКИН. Сегодня же меня здесь не будет.

ЕЛЕЦКИЙ. Вы уедете! Но в каком положении оставите вы Ольгу Петровну? Вы бы хоть это сообразили, если в вас еще осталось на каплю чувства.

КУЗОВКИН. Отпустите меня, Павел Николаич. Ей-богу, у меня голова кругом идет. Что вы от меня хотите?

ЕЛЕЦКИЙ. Я хочу знать, берете ли вы эти деньги. Вы, может быть, думаете, что сумма незначительная? Мы вам десять тысяч рублей даем.

КУЗОВКИН. Не могу я ничего взять.

ЕЛЕЦКИЙ. Не можете? Стало быть, жена моя ваша... Язык не поворачивается выговорить это слово!

КУЗОВКИН. Я ничего не знаю... Отпустите меня. (Хочет уйти.)

ЕЛЕЦКИЙ Это слишком! Да знаешь ли ты, что я могу принудить тебя повиноваться!

КУЗОВКИН. А каким это образом, смею спросить?

ЕЛЕЦКИЙ. Не выводите меня из терпения!.. Не заставляйте меня напомнить вам, кто вы такой!

КУЗОВКИН. Я столбовой дворянин... Вот кто я-с!

ЕЛЕЦКИЙ. Хорош дворянин, нечего сказать!

КУЗОВКИН. Каков ни на есть - а купить его нельзя-с.

ЕЛЕЦКИЙ. Слушайте...

КУЗОВКИН. Это вы в Петербурге с вашими подчиненными извольте так обращаться.

ЕЛЕЦКИЙ. Слушайте, упрямый старик. Ведь вы не желаете оскорбить вашу благодетельницу? Вы уже сознались раз в несправедливости ваших слов; что же вам стоит успокоить Ольгу Петровну окончательно - и взять деньги, которые мы вам предлагаем? Или вы так богаты, что вам десять тысяч рублей нипочем?

КУЗОВКИН. Не богат я, Павел Николаич; да подарочек-то ваш больно горек. Уж и так я вдоволь стыда наглотался... да-с. Вы вот изволите говорить, что мне денег надо; не надо мне денег-с. Рубля на дорогу от вас не возьму-с.

ЕЛЕЦКИЙ. О, я понимаю ваш расчет! Вы притворяетесь бескорыстным; вы надеетесь эдак больше выиграть. В последний раз говорю вам: либо вы возьмете деньги на тех условиях, которые я изложил вам, либо я прибегну к таким мерам... к таким мерам...

КУЗОВКИН. Да что вы хотите от меня, господи! Мало вам того, что я уезжаю; вы хотите, чтоб я замарался, вы хотите купить меня... Так нет же, Павел Николаич, этого не будет!

ЕЛЕЦКИЙ. О, черт возьми! Я тебя... (В это мгновенье раздается под окном в саду голос Тропачева; он напевает: "Я здесь, Инезилья, я здесь под окном".) Это невыносимо! (Подходя к окну.) Я сейчас... сейчас... (Кузовкину.) Даю вам четверть часа на размышление... а там уж не пеняйте! (Уходит.)

КУЗОВКИН (один). Что это со мною делают, господи! Да этак лучше прямо в гроб живому лечь! Погубил я себя! Язык мой - враг мой.