— На одном из языков "бака" означает "придурок".

— Любому имени можно подобрать смысл на каком-нибудь языке, — без тени улыбки отозвалась она. — Моему, наверное, тоже.

— Ну, твоё имя, скорее всего, означает растение. Речная трава, мягкая и сочная, а тронешь за края – порежешься до крови.

— А что, мне нравится, — теперь Осока улыбнулась. — Буду знать. Но Френц Бака отнюдь не придурок, он умён и хитёр.

— Ты его просчитаешь, — уверенно ответил я. — С тобой Сила.

Она посмотрела на меня долгим взглядом. Сказала:

— Приятно, когда в тебя так верят…

— Разве твой учитель не верит в тебя? И твои… — я чуть было не сказал "дружки", но вовремя поправился: — сослуживцы?

— Сослуживцы завидуют чужим успехам и радуются неудачам. Так у нас заведено. Всегда готовы подставить ногу, так у вас говорят, кажется? А Повелитель… Он, конечно, меня ценит, заботится. Постольку поскольку я эффективный инструмент исполнения его замыслов. Самому всю Галактику не проконтролировать. Но он всегда держит в уме вероятность того, что я не справлюсь, и придётся меня заменить. Элементарный прагматизм.

— М-да, не хотел бы я работать среди такого коллектива… и с таким начальником, извини, конечно.

— Всё лучше, чем быть совершенно одной. И потом, для фосера сейчас не так уж много возможностей устроиться. Либо Имперская канцелярия, либо ведомство Вейдера, либо бегать и прятаться.

— Тоже аргумент, — согласился я. В той, прежней жизни император Палпатин приказал уничтожить Осоку сразу по возвращении из Неизвестных территорий. Здесь, по всей видимости, не случилась сама эта экспедиция, и Вейдер разыскал тогруту раньше, лишив шефа возможности с ней расправиться под благовидным предлогом.

6. Охота на казнокрада

Погоня в гиперпространстве – занятие вовсе не увлекательное, не в пример гонкам в обычном космосе. Белая муть за стёклами блистера, и никакой информации о преследуемом, пока имперские посты контроля не засекут его выход на досвет в какой-нибудь системе. Зато мы с Осокой вновь оказались вдвоём на корабле, почти как тогда, на Льянском пути. Да что почти, временами ситуация напоминала те дни один в один. Осока заново знакомилась со мной, я был ей интересен, пока что. Я понимал, что ожидать от неё – такой неё – симпатии или дружеских чувств глупо. По крайней мере, так скоро. Рассчитывать сейчас можно было только на любопытство и, как бы это назвать, комфортность общения, что ли. Ситы ведь эгоисты, собственные эмоции у них всегда на первом месте. К счастью, у меня в рукаве имелись два роскошных туза: я знал всё или почти всё о её прошлом и очень многое о характере, привычках, вкусах. Кое-что изменилось, но не так уж сильно. Помогала мне и Падме, оставаясь невидимой и неслышимой для гостьи. Осоку сильно впечатлил накрытый в гостиной обед из её самых любимых блюд. Наверное, пользоваться подобным преимуществом против бедной беззащитной девушки нехорошо, только… кто это здесь беззащитная? Она при желании могла уничтожить меня одним щелчком, как муху. В глубине души мне было страшно с ней спорить, очень страшно. А что делать? Раз приняв подобную линию поведения, следовало её придерживаться, тем более, что она принесла успех. Осока не отказалась со мной встретиться, что уже было немало…

— Ты думаешь о ком-то, о ком тебе больно вспоминать, — заметила вдруг Осока. Ох. Наивно было рассчитывать, что она не почует мои эмоции.

— Ну… да, — не стал отрицать я.

— Она умерла?

— Возможно, да, возможно, нет.