Лара вела себя точно так же, как то бедное бездомное животное. Просто ходила за мной по пятам, словно принюхиваясь, и бросалась на всех, кто меня хаял, всячески давая понять, что она самая преданная, самая понимающая. Готовая порвать любого, кто посмеет мне мешать. Она теперь всегда была рядом.

Когда пришла настоящая слава, оглушительный успех, мне уже неловко было ее прогнать. Тем более потом, когда мои гонорары взлетели до небес и денег стало слишком уж много. Неприлично много. Меня стали атаковать журналисты, и перед каждым интервью я безумно нервничала, а она без конца повторяла: «Не бойся, все будет хорошо…» Как заведенная. И по-прежнему с беззаветной преданностью кидалась на моих врагов…

…А ту собаку кто-то из жителей поселка потом пристрелил…»

Вот и все. Ни слова о романе между мужем и Ларой. Неужели же не знала? Или не хотела знать? Ведь ее обманывали! В собственном доме! Собака — Лара умела не только лаять, норовила стянуть чужое. Чужого мужа, чужую славу. Но, быть может, Сабине было все равно? Она любила другого. Почему тогда жила с Сабуровым? Почему не подала на развод? Жанна терялась в догадках. Ведь все так просто! Жить надо с тем, кого любишь, предавших друзей и мужей выгонять немедленно. Непонятно…

Прошла неделя. Сабуров звонил, интересовался, как идут дела, Лара ни разу. Никто из них так и не приехал. Зато внимания, которое уделял ей Олег Николаевич, хватало с лихвой. Жанна уже поняла, что клиника принадлежит не ему, но ни к кому не относились с таким уважением и с такой любовью. Все поголовно медсестры были в него влюблены, что уж говорить о пациентках! Олег Николаевич был кандидатом медицинских наук, практикующим хирургом. Материал для докторской нарабатывал в операционной, ходил по палатам, осматривал больных, присутствовал при перевязках. Казалось, ничто не может пройти мимо его бдительного ока. Потому и успех был таким впечатляющим, и деньги в клинику текли рекой. Был ли он богатым человеком? Жанна на это надеялась, хотя и не понимала, зачем ему деньги: работа была для этого человека всем. Хорошо, что он так и не стал киноартистом!

Наконец настал день операции. Рано утром медсестра принесла стаканчик с какой-то горькой жидкостью и сказала:

— Ну вот и дождалась! Анализы в порядке, сердечко у тебя хорошее. Олег Николаевич готовится. Скоро придут за тобой. Ты не бойся.

— Я и не боюсь, — удивилась Жанна.

Олегу Николаевичу она верила, как Богу. Как же можно в таком случае любить его обычной, человеческой любовью? Никто этого не понимает. А жаль. Больше всего жаль его самого.

Она думала о нем, о его замечательных руках по пути в операционную. Ее везли на каталке, прикрыв до подбородка белоснежной простыней. В операционной было прохладно. Свет шел откуда-то сбоку, в центре же сгустилась темнота. Она начала мерзнуть. На стол, над которым нависла круглая многоглазая лампа, смотрела без страха. Присутствующие в операционной люди были деловиты без суеты и малейшего волнения. Наконец появился Олег Николаевич. Лицо закрыто маской. Жанна попыталась улыбнуться ему, но он не ответил. Глаза остались холодными, спокойными. Она поняла, что время улыбок прошло, готовится что-то серьезное. И тут вспыхнула лампа над операционным столом.

Уже лежа на столе, она начала мелко-мелко дрожать. Не от страха, а от холода. Врач-анестезиолог поглаживала руку в месте локтевого сгиба, искала вену.

— Рукой поработай, — услышала она. И изо всех сил стала работать рукой. Сжимала и разжимала кулак, пока самой не стало жарко. Укола Жанна почти не почувствовала. Но сон пришел не сразу.

— Считай, — сказала ей анестезиолог.

— Один, два, три, четыре, пять…

Снов не было.