Вообразив, что он — Великий Белый Охотник, Уолли отдался сладким мечтам, представляя себя в героических и воинственных позах, как вдруг впереди показалась добыча.

Первой осмысленной реакцией его было стремление убежать как можно быстрее и как можно дальше, насколько это вообще позволяли сделать его враз ослабевшие ноги.

Эта тварь, по всей видимости, была керимским аналогом свиньи. Размерами она соответствовала самцу слона, а ее щетина с виду походила на туго натянутую проволоку. Клыки — Уолли в этом нисколько не сомневался — были сделаны из хромированной стали с молибденом. Копыта выглядели так, словно их долго и тщательно чистили, сладострастно предвкушая, как обрушатся они на жалкие людские тела и превратят человеческую плоть в кровавое месиво. Шкура была не чем иным, как великолепным панцирем. Вдобавок все это еще и воняло.

Друбал поднял арбалет.

Уолли осмотрел свое оружие. Шестидюймовые стрелы с гладкими блестящими стальными наконечниками — да с чего они взяли, что этим можно свалить такое чудовище?! Стрелы просто отскочат от него. А если все же и вопьются, то совсем чуть-чуть и вскоре опять выпадут. Поэтому в лучшем случае можно надеяться лишь на то, что слоновая свинья вообще не заметит этой легкой щекотки.

Скрипя зубами, Друбал старался сдержать охватившее его волнение. Борода его топорщилась, глаза дико вращались, а все тело дрожало от крайнего возбуждения.

Впрочем, Уолли казалось, что возбуждение это могло лишь добавить удовольствия свинье, когда та клыками и копытами начнет терзать двух ничтожных смертных, у которых не достало ума убежать.

Стеной окружавший их зеленый лес глубоко вздыхал в ритме затаенной жизни. Весело стрекотали насекомые. Какая-то птица слетела вниз и осуждающе взглянула на охотников. Все было как и несколько мгновений назад, если не считать того, что мозолистая рука Друбала раздвинула последний лиственный заслон, отделявший их от похрюкивающего на лужайке дьявола.

Крошечные изумрудные птички, собравшись в круг, порхали вокруг слоновой свиньи — они то пикировали вниз, подбирая остатки пищи между ее массивными лапами, то вновь стремительно взлетали вверх и клевали складки тела между могучими бедрами, а то садились на голову чудовища и, запустив клювы в заросли упругой щетины, наслаждались застрявшими там кусочками съестного. «Стрелы Друбала причинят свинье не больше вреда, чем эти изумрудные птички», — пронеслось в голове Уолли, и он тяжело вздохнул про себя.

На лужайке между ними и людоедом виднелось темно-коричневое пятно, покрытое причудливо переплетенными пучками травы более ярких оттенков. Зверь поднял лапу и грузно опустил ее в облако пыли и сверкающих зеленых птичек. Уолли отпрянул, и новая волна пота оросила его брови.

— Спокойно, Джек, — выдохнул Друбал, и слова его прозвучали как страшный приговор. — Эти дрогги атакуют, едва завидев человека.

Он раздвинул последние листья и ступил на лужайку.

Дрогга прищурила один глаз. Налитый кровью и злобой, этот глаз смотрел прямо на Друбала. Массивное копыто приподнялось и сверкнуло на солнце, послав в лицо Уолли стремительный и острый, словно бритва, луч.

Чудовище испустило боевой клич, похожий на гудок паровоза, и с окрестных деревьев посыпались листья.

Зверь ринулся в атаку.

Пятки Уолли взметнулись вверх, голова пошла вниз, и он с треском полетел сквозь кусты, подпрыгивая на поваленных бревнах… В пятидесяти ярдах над собой Джек увидел вертящийся колесом клочок неба и коричневые стволы, отсвечивавшие радужными цветами в лучах солнца. В возникшей суматохе он сперва ударился спиной о каменистую землю, взметнув тучу пыли, а затем лиана, коварно обвившись вокруг лодыжек, скрутила его тело и подвесила вверх тормашками футах в пятнадцати над землей.