Уолли был не из тех людей, которые придают значение символам, — любой дурак может усмотреть символическое значение в чем угодно, — и все же в тот момент он невольно поежился.

В этот вечер, когда они устраивались на ночлег, всех охватила безудержная жажда творчества, и имя Пи-Айчена прямо-таки витало над лагерем. Уолли, не желая привлекать к себе внимание, взывал к Пи-Айчену вслух. У костров Джарфона из Тривеса и еще нескольких благородных и мудрых мужей таинство созидания совершалось в молчании.

Когда на следующее утро они оставили после себя очередную груду вещей, Уолли снова долго оглядывался назад и опять ощущал в ней все тот же символический образ. Впрочем, при желании и саму поездку можно было рассматривать как некий символ. Вообще существует немало умников, которые именно так и поступили бы, из стремления вложить некий особый смысл в то, что им необходимо выразить другим людям, вовсе не думая при этом о ясности изложения и заботясь только о самовозвеличивании.

Уолли рассмеялся и, подтянув перевязь меча, поскакал вперед по безумной равнине. Кроч затянул песню:

Вдруг из-за каменных нагромождений, в изобилии покрывавших Кратер Безумия, появились данги. Окутанные омерзительной пеной, зловеще каркая и завывая, они начали подкрадываться к кавалькаде, постепенно подбираясь все ближе и стремясь с дьявольской хитростью отсечь отставших. Отряд опытных пограничников во главе с Наджидом выехал наперерез, на ходу доставая специальные приспособления для охоты на дангов. Отразив атаку этих жутких тварей, отряд вернулся назад с обагренными кровью пиками. Ни шкур, ни каких-либо других трофеев они с собой не привезли. Убитые данги предавались очистительному огню. Деньги, изготовленные из любой части данга, вызывали болезнь.

— Рискованная работенка, не правда ли, Кроч? — пробормотал позеленевший от волнения Уолли.

— Что ж, Наджид неплохой охотник на дангов, тут нечего возразить, — небрежно заметил Кроч. — Вот почему мы держим охрану в Тесном Ущелье. Иначе данги прорвутся в Брианон.

— Уфф, — выдохнул Джек. — А я-то уже считал себя крепким бойцом. Но одна мысль об этих тварях заставляет меня содрогаться от ужаса.

После семи дней марша по забытому Богом и людьми пространству колонна паломников достигла противоположного края Кратера Безумия. Спотыкаясь, они миновали наконец последний уголок этой обезумевшей страны и вышли на широкий простор равнины, покрытой холмами, реками и полями, жадно вдыхая посвежевший воздух и все еще не веря, что незримая схватка с измученной землей уже закончилась.

— За Кратером Безумия, — мрачно произнес Кроч, придерживая своего коня и разглядывая вместе с остальными неправдоподобно огромные табуны лошадей, длинными горбатыми волнами перекатывавшиеся по равнине, — расположена неведомая земля.

— Значит, прежде там никто не бывал?

— Только отряды разведчиков. Существует даже нечто вроде карты этой местности, и я не сомневаюсь, что у Джарфона из Тривеса она есть. Однако, что ждет нас там на самом деле, никому не ведомо. Мы называем эту равнину Лошадиным Плато. А дальше нам, видимо, самим придется выдумывать названия, впрочем это не имеет значения. Мы зашли так далеко от Брианона, как никогда…

Кроч резко выпрямился, выставив бороду вперед, и на лице его появилось суровое выражение.

— Идем, Джек. Мы выступаем.

Уолли не понравилась эта перемена в облике товарища.

Они ехали по равнине бесконечно долго. Затем так же бесконечно долго двигались вдоль извилистого берега моря, где странные птицы пронзительно кричали и задумчиво таращили на них свои блестящие, словно драгоценные камни, глаза.