Старый лаэрд заботился о своих людях. На Ронсе не было необходимости в законоведах, он сам творил правосудие, разрешал любую ссору или спор. Они были простыми людьми, и простые методы их устраивали, чаще всего ссоры разрешались при помощи кулаков, при этом сам лаэрд выступал в качестве рефери. Любое решение было для них законом. Они уважали его, благоговели перед ним, его слово было законом до самого дня его смерти.

Он умер в середине войны, и Ян, который получил специальный отпуск для похорон, всегда будет помнить странное, внушающее благоговейный трепет зрелище. Отец Яна был болен в это время и не мог присутствовать, и Ян был единственным представителем семьи. Старый хозяин оставил специальные инструкции, которые и были соблюдены.

От Франции до Ронсы долгий путь, и Ян приехал только наутро в день похорон. Уже весь остров попрощался: ждали появления Яна, чтобы начать захоронение.

Это было ясное сентябрьское утро. Море было изумрудным под лучами солнца, а дальние вершины гор были окутаны голубой дымкой. Вереск был в цвету, и тетерева перекликались на болотах. Ян добрался на остров с материка на моторной лодке. Как только показался замок, он увидел большую толпу людей, ожидающих у входа, флаг на башне был приспущен, и все окна в доме были закрыты и забиты.

Когда Ян ступил на берег, никто его не приветствовал. Он прошел в одиночестве и молчании по тропинке, затем толпа расступилась и пропустила его в огромный зал.

В темноте он увидел носилки, а на них — своего деда, он был одет в парадный костюм шотландского горца, его скрещенные руки как бы прижимали палаш к груди.

Несколько минут Ян стоял там, молчаливо прощаясь со старцем, которого очень любил. Затем послышался звук волынок, и тело медленно вынесли из зала.

Волынщики возглавляли процессию, за носилками следовали Ян, женщины, обливающиеся слезами, и мужчины со склоненными головами.

Длинная процессия тянулась сквозь заросли вереска из долины вверх, к холму, под траурную музыку. На самом верху стоял незажженный маяк, у его основания была вырыта глубокая могила и выложена вереском. Без гроба, в голую землю, которую он так любил, положили старого лаэрда на вечный сон. Не было ни службы, ни молитв, произнесенных вслух, кроме тех, которые были в сердцах людей, которым он служил так же, как и они служили ему.

Ян первым бросил горсть земли в могилу, когда тело было покрыто свежесобранным вереском. Затем, когда могилу зарыли, каждый принес и положил на нее большой серый камень, так что на могиле лаэрда выросла огромная пирамида. Маяк был зажжен, и траурная мелодия волынок сменилась триумфальной песней — гимном жизни «Душа не умирает, она живет».

Это был марш горных шотландцев, с которым процессия отправилась в обратный путь.

У замка они в молчании еще раз повернулись к холму. Рядом с пирамидой ярко горел маяк, как символ надежды.

Остров казался подходящей могилой для великого человека. Среди толпы не было никого, кто бы лично не знал его доброту, терпимость и щедрость. Все оплакивали его.

— Господи, упокой его душу! — заговорил Ян по-галльски, и вырвался звук, похожий на вздох. — Аминь. — Затем все вошли в замок, где их ждала поминальная трапеза.

После того как отец Яна вошел во владение наследством, он редко бывал на острове, так как полковник Кастэрс ревниво относился к популярности своего сына.

Поэтому, когда закончилась война, он возвращался туда время от времени, потом отплыл в Африку, и на Ронсе его не видели много лет.