Но много ли в Линде-аллее было таких после Ульвхедина?

Бенедикта. Одна-единственная. А сейчас и она ушла, он не мог спросить ее.

Или мог?

— Тенгель Добрый, — негромко позвал он. — Я хотел бы поговорить с Бенедиктой. Это можно устроить?

Он немного подождал. Наконец услышал хорошо знакомый приветливый голос Бенедикты:

— Шикарные похороны были, Натаниель! Огромное вам всем спасибо. А мне дана привилегия, о которой, наверное, мечтают все: сидеть возле органа и смотреть на собственные похороны. Боже, сколько же хорошего было сказано! Подумать только: я была такой выдающейся личностью, а я-то и не догадывалась!

Ее знакомый умный смех так и звенел у него в ушах. Но он очень удивился, когда увидел ее. Потому что это была не та Бенедикта, которую он знал. Это была молодая женщина, одетая в такую же простую тунику, что и Халькатла. Бенедикта вряд ли смогла бы выиграть когда-нибудь конкурс красоты, но к чему это? Она обладала гораздо большим, она была такая милая и привлекательная, что Натаниель совершенно растрогался.

— Понятно теперь, почему Сандер Бринк просто потерял голову от тебя, — улыбнулся он.

— Спасибо, — сказала она застенчиво, и это ей очень шло. — Я тебе нужна?

— Да. Ты помнишь, что говорил Ульвхедин на Горе Демонов? Что он что-то видел однажды в окне Бенедикта. И не мог понять, что. Ты единственная из отмеченных проклятьем, кто жил в Линде-аллее после него. Да и вообще — Ульвхедин лишь гостил здесь недолго. Ты видела что-нибудь?

— Да, — сразу же ответила Бенедикта. — И тут же отреагировала, когда услышала слова Ульвхедина. Я иногда словно бы видела какое-то движение за окном, хотя там никого и ничего не было. Если я останавливалась и всматривалась хорошенько, там ничего не оказывалось. Так что я просто перестала об этом думать. Решила, что это просто блики стекла.

— Скорее всего, так оно и есть. Но я хотел бы взглянуть.

— Думаю, тебе следует это сделать. Оставляю тебя одного. Увидимся, Натаниель!

Бенедикта исчезла. Натаниель медленно подошел к маленькому окну. Шестнадцатый век, подумал он. Оно было создано церковным художником и подарено одной из его очень одаренных учениц, Силье, дочери Арнгрима…

Что же может скрывать такое окно?

За ним была липовая аллея, старая, милая аллея. И часть забора, немного леса и новые дома в приходе. Ничего особенного.

Натаниель отошел чуть в сторону, потом прошел мимо окна, так, как, должно быть, ходила Бенедикта.

Вот! Там что-то есть! Можно подумать, что что-то движется в оконном стекле, он видит движение, когда его взгляд скользит по стеклу.

Ничего больше.

Но Натаниель не собирался сдаваться так легко. Разве он не седьмой сын седьмого… и т.д., и все то, что он знал назубок? Если кто-то и должен что-то увидеть, то это он!

На этот раз он подошел к витражу вплотную. Потрогал разноцветные стеклышки, одно за другим.

Вот… Кажется, там что-то есть? В одном из углов?

Что-то пронеслось мимо. Ужасно испуганное. И вновь исчезло. Но сейчас он был более внимателен.

— Я могу это увидеть, — принялся внушать он сам себе, медленно, сосредоточенно. — Я могу это увидеть, я могу, я…

Оно снова появилось! Уже более четко! Но только в нижнем левом углу!

Лицо? Неужели это лицо?

Но там и какой-то фон. Другой, не тот, что за окном на самом деле.

— Вернись, — прошептал он. — Покажись снова! Как странно! Он видит теперь фон. Ненастоящий.

Это… это… горная пустошь?

Видение снова исчезло.

Это была горная пустошь, но он видел ее как бы вверх ногами.