Утром Фрида странно посматривала на мужа. Охотник нянчился с малышкой, помогал по дому. Всё бы ничего, но женщина ловила его взгляды, кинутые на дочь. Так смотрят на нечто пугающее, отталкивающее. Фрида не отличалась выдержкой, потому уже через полчаса таких взглядов заговорила:

– Хел, что происходит?

– Ты о чём?

– Что не так в нашей дочери, почему ты так странно на неё смотришь?

– Я пытаюсь привыкнуть к мысли, что у меня родился не наследник. – Хельмунд пожал плечами. Ему не хотелось обманывать жену, но и правду сказать не мог.

Фрида опустила глаза, виня себя в том, что не смогла оправдать ожиданий любимого мужчины:

– Через год мы снова можем попробовать…

Она не знала, что меньше чем через год Хельмунда не станет. Он уйдёт охотиться на оуксюков, которые погрызут два дома у леса.

До этого случая существа считались нейтральными и не нападали первыми на людей. Были медлительны и неповоротливы. Питались деревом, а не мясом. Но, собираясь в стаи, могли противостоять многим быстрым и опасным тварям. Трёх охотников, выделенных старейшиной на устранение вредителей, не хватило. Выжил только один, он сбежал сразу после того, как оуксюки напали первыми. Но и беглец прожил недолго – один из оуксюков, по всей видимости самый быстрый, прокусил мужчине вену на ноге. Кровь вскипела от яда, и охотник в ужасных муках скончался через неделю уже в деревне.

Но тогда они об этом ещё не подозревали.

Хельмунд приобнял жену за плечи и неловко чмокнул в губы:

– Конечно, попробуем. Я никуда от тебя не денусь.

Но у судьбы были другие планы.

Смерть главного охотника изменила намного больше, чем казалось с первого взгляда. Группа охотников потеряла своего лидера, и начались долгие и нудные состязания. Никто не ходил в лес, не добывал пищу, мужчины сражались друг с другом. Овощи, собранные с огородов и полей, заканчивались. Это было время голода для деревни Гудрас.

Жители селения взывали к старейшине, но тот разводил руками:

– Таковы обычаи. Всегда так было. И если мы не хотим рассердить богов, терпите.

Наступили тяжёлые времена и для семьи Хельмунда. Фриде пришлось оставлять маленькую дочь дома саму. Вдова уходила почти на весь день. Она и ещё десяток женщин собирались в доме у старейшины и плели нити из шерсти, что приносили охотники; занимались выделкой шкур и шили одежды. Это был тяжёлый и изнурительный труд. Но тот серебряный шурль, что получала женщина за две недели работы, кормил её дочь и саму Фриду.

Ещё не получившая своего имени малышка была предоставлена сама себе. Только в обед мать прибегала домой, чтобы накормить дочь, и вновь возвращалась к работе. Несколько раз жена Хельмунда просила Орцеда позволить ей забирать шкуры домой и обрабатывать их там. Но старейшина был непреклонен, а после в очередной раз поднятой темы намекнул на то, что многие хотели бы получать такие деньги, как она.

Малышке было всего три года, когда она познакомилась со своим первым другом. Он был чуть выше её и чуть старше. Парнишкой оказался сын кузнеца. Как и у всех детей до семи лет, у него не было имени.

Имя даровали на ритуале, что проводился в первый весенний звездопад. Этот день символизировал начало новой жизни. А ещё говорили, что ведуньи и жрецы богини Сэлис именно со звёзд собирали имена и награждали ими детей. Ребёнок, получивший имя, считался взрослым и способным принимать решения. Он уже сам выбирал, чем займётся в жизни и кем станет в будущем. Пойдёт ли по выбранному пути или изберёт свой. Боги закрепляли решение на звёздах, и никто не мог оспорить сказанное на ритуале принятия имени.

Ведуньей, дававшей имена в этой деревне, была Эфрикс. Женщина очень нервничала, ожидая год взросления дочери Хельмунда.