Сердце суматошно билось, думать взвешенно и спокойно не удавалось. На мгновение мелькнула давняя, увиденная с крыши вагона картинка. Мелькнула и пропала. Даже сейчас она не воспринималась сколь-нибудь серьезно. Мотнув головой, он указал Мальвине в сторону пузырей. Она поняла это как команду к возобновлению движения. Отцепившись от его пояса, заработала ластами. Девочка-рыбка, которой не объяснишь, что пузыри должны тянуться совсем в другую сторону. Кружило голову, беспричинный хмель подначивал выплюнуть остатки сомнений и следовать за Мальвиной. Он так и сделал. Светящаяся стрелка на миниатюрном табло продолжала бессовестно вводить в заблуждение, уверяя, что дистанция до поверхности все более сокращается. На деле ощущалось обратное. Все более сказывалось кислородное отравление, а оно, если верить книгам, проявляется на глубинах свыше пятидесяти метров. Не слишком складно начинали работать дыхательные автоматы, сгустившийся воздух заполнял легкие подобно жидкому пластилину. С трудом он припомнил, что акваланги этого типа рассчитаны на глубины до семидесяти-восьмидесяти метров. Здесь, кажется, получалось чуть побольше, но насколько больше, - этого он не знал.

Багровая муть заволокла зрение, ноги работали в машинном ритме, как у робота. И словно со стороны отмечалось, что стало совсем уже светло, точно приближались не к сумрачному дну, а к работающим прожекторам. Развернулась Мальвина, и сквозь затуманенное стекло маски он разглядел ее напуганные, готовые плакать глаза. Условным знаком, она дважды приложила ладонь к горлу. Значит, те же проблемы с дыханием. Егор взял ее за руку, слабо пожал, глянув на глубиномер, с внутренним смешком констатировал: восемь метров! Совсем ничего. Один маленький рывок, и будем там. Но где ТАМ? У прозрачной стеклянной преграды, за которой раскинется чужая жизнь, возле илистого дна? Вариантов предлагалось не столь уж много.

Преодолевая сопротивление крохотной руки, рванул вперед. Зачем мучиться и гадать, когда через несколько секунд все само собой разрешится.

Дыхательные автоматы окончательно отказали. Воздух не шел в легкие. Рука Мальвины жалобно задергалась. Терпи, девочка, терпи!.. Егор чуточку поднажал. Яркое и голубое ударило по глазам, плеснула вода, выпуская из своих объятий. Можно было и не глядеть на циферблат глубиномера. Разумеется, он показывал безукоризненный ноль. Егор выплюнул загубник, вялым движением помог освободиться от шланга Мальвине. Полуослепшие, дрожа и прижимаясь друг к дружке, они покачивались на волнах. Не было ни дождя, ни ветра. И не порхали в воздухе злобные летучие мыши. Солнце заливало сиянием водную равнину, и пара снежного оперения чаек с криками носилась над бирюзой широкой реки.

***

- Господи! - он безостановочно крутил головой, дыхательный автомат болтался возле подбородка. - Ты видишь это? Мне не грезится?

Мальвина тоже смотрела во все глаза. Точнее - насколько это позволяло ее запотевшее стекло. Егор помог ей освободиться от маски, расстегнул грузовые пояса. Свинец тут же пошел на дно. И черт с ним! Больше он им не понадобится.

- Видишь это?

- Вижу.

- Понимаешь, то же самое было тогда... Когда мы стояли на крыше вагона. Вспыхнуло сияние, и я вдруг увидел землю. Ту, что под океаном. Только я решил, что мне почудилось. И Деминтас, наверное, не поверил. Как можно было в такое поверить? Но теперь... Теперь получается, что все правда?

Она часто и радостно закивала. Под солнцем глаза ее стали вдвое ярче. Пожалуй, он впервые видел ее такой - при дневном, а не мертвом электрическом свете.