— Но я была как мёртвая тогда… — выговорила я. — Ненавидела весь свет, и Дрона и Аманду первыми… Мне хотелось сквитаться…

— И как? Удалось?

Я расплакалась сильнее прежнего. Вампир стоял передо мной, скрестив руки на груди, и терпеливо ждал, пока я успокоюсь, не делая никаких попыток меня утешить. От этого разбивалось едва только ожившее сердце.

— Ты больше не любишь меня? — спросила я и сама поразилась своему вопросу.

— Не знаю, — сухо ответил Беренгарий. — Тогда, конечно, мне хотелось убить вас обоих. Но Мастер буквально оттащил меня… и потом, я видел твои глаза. Уехал на юг… я говорил тебе, что много думал. Живое должно жить — Мастер, пожалуй, прав. Нет, у меня нет причин на тебя сердиться.

— Ты больше не любишь меня?! — спросила я снова, уже громче и настойчивее.

— Видишь ли… — потянул вампир. Я так и впилась в него глазами, надеясь прочитать на лице не-мёртвого хотя бы проблеск чувства… и не видела ничего.

Всё было кончено. Лучше бы я умерла тогда. Лучше бы я умерла.

— Конечно, люблю тебя, глупенькая, — выговорил напарник и прижал меня к себе. На его лице заиграла — такая знакомая! — насмешливая улыбка.

— Ненавижу! — выдохнула я и ударила вампира в грудь. Он только засмеялся. — Ненавижу!

— Это всё равно, — прошептал мне на ухо Беренгарий и поцеловал в шею. — Любишь или ненавидишь, неважно. Главное — мы снова вместе, не так ли?

Двадцать лет бездарно потраченной жизни слетели с меня, подхваченные холодным зимним ветром, и я замерла, не помня себя от счастья, в объятиях своего повзрослевшего напарника. А вокруг доносились чужие голоса, меня искали и звали многочисленные родственники, друзья, знакомые и слуги покойной. Искали, но не могли увидеть, словно я уже сейчас не принадлежала к оставленному мной миру.

— Может быть, всё же дождёшься поминок? — улыбнулся напарник.