— Ты не хочешь поговорить? — спросил он. Элизабет не отвечала.

Сначала он подумал, что она не собирается ему отвечать, но, повернувшись к нему, Элизабет заговорила.

— Мы уже давно живем в Пенхэллоу? — спросила она д ровным голосом.

“Да, — подумал Кристофер, — Мартин все-таки не утерпел. Интересно, многое ли он ей рассказал?”

— Мы жили здесь все семь лет? — последовал новый вопрос.

— Нет, — спокойно ответил Кристофер.

— А я бывала здесь до случившегося со мной несчастья?

— Нет.

— А где мы жили? — спросила она.

Кристофер приподнялся на локте и посмотрел на нее.

— Что он тебе рассказал?

Элизабет продолжала смотреть в потолок.

— В сущности, ничего, — ответила она. — Только предположения о том, что могло бы быть. Так мы были вместе?

Каждый ее вопрос словно нож вонзался в Кристофера.

— Нет, — ответил он.

Она закрыла глаза, и они довольно долго хранили молчание.

— Почему? — спросила она наконец.

— Между нами были некоторые недоразумения, — сказал Кристофер. — Ужасная ссора. Ты ничего не хотела слышать обо мне, и я сбежал.

— В Канаду, — добавила она.

— Да.

— И вернулся совсем недавно.

— Да.

Она неожиданно рассмеялась.

— Если бы я узнала, что все это случилось с кем-то, то я бы в это не поверила, — заговорила Элизабет. — Но это произошло со мной. И наверняка ты скрываешь еще многие подробности, да? Но я не хочу их знать, Кристофер. Не сейчас. Скажи мне только одно. — Она затаила дыхание, а потом спросила: — Мы были счастливы, когда снова оказались вместе? В том экипаже мы были счастливы — до того, как я упала? Кристофер открыл рот, собираясь ответить, но не смог произнести ни звука.

Элизабет снова засмеялась.

— Похоже, за этим несчастным случаем скрывается целая история, не так ли? — спросила она. — Почему я выпала из экипажа? Или меня вытолкнули?

Она заплакала, продолжая смотреть в потолок и даже не пытаясь закрыть лицо руками или отвернуться. Кристофер видел ее слезы в тусклом свете, пробивавшемся из окна.

— Элизабет. — Он провел пальцами по ее щеке, ожидая, что она отстранится или сбросит его руку.

Но вместо этого она схватила его пальцы и прижала их к своим губам.

— Я не хочу знать больше ничего, — произнесла она, всхлипывая. — Не хочу, Кристофер. — Она повернулась и посмотрела на него. — Я ненавижу его. Может, так нельзя, но я ничего не могу с собой поделать. Он злой и хочет разлучить нас.

Кристофер сглотнул.

— Никто не может разлучить нас, кроме нас самих, — произнес он, — Я…

Но Элизабет быстро приложила пальцы к его губам.

— Не надо, — умоляла она. — Не говори больше ничего. Не надо, пожалуйста. — Она убрала свою руку. — Я не перестану любить тебя, Кристофер. Это выше моих сил.

Их близость нельзя было назвать нежной. Прежде чем войти в нее, заставив закричать от боли, смешавшейся с желанием, Кристофер торопливо раздел Элизабет. Их губы ласкали друг друга, а руки гладили, прижимались к коже, возбуждая и причиняя боль. Он всем телом прижал ее к кровати и вошел в нее, не чувствуя, как ее ногти впились ему в спину, и почти не слыша ни ее криков, ни своих собственных. Когда все закончилось, он продолжал лежать на ней всей тяжестью своего тела.

“Возможно, это было в последний раз”, — подумал Кристофер, когда к нему наконец вернулась способность мыслить. В груди у него заныло, когда он лег рядом с Элизабет.