|
Я пойду в Константинополь с вооруженными массами, свергну турецкую империю и заложу на Востоке новую великую империю, а она утвердит мое имя в потомстве, и я вернусь в Париж через Андринополь и Вену, уничтожив австрийский дом. — Потом, вздохнув, он продолжал — Если я не преуспею в последней атаке, я тотчас уезжаю. Время торопит. Я и так прибуду в Каир не раньше середины июня. Ветры сейчас благоприятны, чтобы двинуться с севера в Египет. Константинополь отправит войска в Александрию и Розетт, нужно, чтобы я там был. Когда армия доберется туда по суше, мне нечего ее бояться в этом году. Я прикажу уничтожить все до входа в пустыню. Я сделаю невозможным проход армии еще на два года. Невозможно жить посреди руин.
Именно последнее решение он вынужден был принять. Армия отступает к Яффе. Там Бонапарт посещает чумной госпиталь. Позже это станет сюжетом лучшей картины художника Гро. Все, что может быть увезено, эвакуировано морем на Дамьет и сушей в Газу и Эль-Ариш. Остаются шестьдесят обреченных, но и они через час падут от руки турков. Та же необходимость в бронзовом сердце, заставившая некогда перерезать гарнизон Яффы, вновь подает свой голос. Аптекарь Р… приказывает раздавать, говорили, микстуру умирающим. Вместо пыток, заготовленных турками, они испытают лишь сладкую агонию. Наконец, 26 префиаля, после долгого и тяжелого марша, армия возвращается в Каир. И вовремя. Мурад-бей, ускользнув от Дезэ, угрожает Нижнему Египту. Второй раз он настигает французов у подножия пирамид. Бонапарт приказывает приготовиться к битве. На этот раз он занимает позицию мамелюков, спиной к реке. Но на следующее утро Мурад-бей исчезает. Бонапарт удивлен, но в тот же день все выясняется. Флот, о котором он говорил, подошел к Абукирку в то время, как он и предрекал. Мурад окольными путями отправился на соединение с лагерем турок. Прибыв, он находит пашу преисполненным честолюбивых надежд. Когда он появился, французские разъезды, слишком слабые, чтобы вступить с ним в бой, отступили для переформирования. — Смотри, — говорит Мустафа-паша бею мамелюков, — как все боятся этих французов. Ты не можешь выдержать их присутствия. Показываюсь я, и вот они бегут передо мной! — Паша, — ответил Мурад-бей, — хвала Пророку, что французам выгодно отступить, потому что, если они вернутся, ты исчезнешь перед ними, как пыль перед северным ветром. Он пророчествовал, сын пустыни. Через несколько дней Бонапарт пришел. После трех часов схватки турки, смятые, спасаются бегством, Мустафа-паша протягивает окровавленной рукой свою саблю Мюрату. Двести человек сдаются вместе с ним. Две тысячи остаются на поле битвы. Десять тысяч утоплено. Двадцать пушек, палатки, скарб попадают в наши руки. Форт Абукирк снова взят, мамелюки отброшены в пустыню, англичане и турки ищут прибежища на своих судах. Бонапарт отправляет парламентера на адмиральское судно; он должен был договориться об отправке пленных из-за невозможности их охранять и бесполезности расстрела, подобного тому, что произошел в Яффе. В обмен адмирал отправляет Бонапарту вино, фрукты и «Франкфуртскую газету» за И июня 1799 года. С июня 1798 года, то есть более года, Бонапарт не имел новостей из Франции. Он бросает взгляд на газету, быстро пробегает ее и вскрикивает: — Мои предчувствия меня не обманули! Италия потеряна. Мне необходимо ехать! Действительно, французы пришли к тому положению, какого он им и желал, — достаточно несчастному, чтобы видеть в нем не честолюбца, но спасителя. Является вызванный им тотчас же Гантом. Бонапарт приказывает ему приготовить два фрегата — «Мюирон» и «Карреф», и два маленьких судна — «Реванш» и «Фортюн», с запасом продовольствия на два месяца для четырехсот — пятисот человек. 22 августа он пишет армии: «Новости из Европы заставляют меня отправиться во Францию. |
